100 великих тайн Второй мировой

Непомнящий Николай Николаевич

Так всплыли имена повара фюрера Вильгельма Ланге и техника гаража рейхсканцелярии Карла Шнейдера.

2 мая Иван Исаевич решил вместе с другими контрразведчиками осмотреть рейхсканцелярию, бомбоубежище Гитлера, о котором фронтовая молва слагала легенды. Ланге и Шнейдер — проводники и очевидцы событий в бункере.

С этой поездки и начинается цепь событий, которые сплетаются в историю фантасмагорическую, сотканную из случайностей и совпадений. Иван Исаевич Клименко упоминается в документальной и художественной прозе, рассказывающей о последних днях и кончине главарей рейха. И. Клименко так описывает события 2 мая 1945 года.

«Утро стояло мглистое, холодное, Берлин лежал в руинах, и мы никак не

могли подъехать к рейхсканцелярии. Пришлось машину оставить поодаль, и зашли мы как-то с тылу… После ожесточённых боёв и сама рейхсканцелярия, и двор с садом были неузнаваемы — иссечённые пулями и осколками деревья, здания, воронки, ящики от боеприпасов, смрад и гарь, неубранные трупы немцев. Так получилось, что мы территорию прошли с боем и оставили, кругом было безлюдье. На местности ни я, ни наши офицеры Быстров и Хазин не ориентировались, проводниками были пленные. Кто-то из них сказал, что вот это — запасной выход из фюрербункера. Идём туда. И они говорят — о, доктор Геббельс. Рядом лежали два обугленных тела — мужское и женское. Мы их осмотрели. У мужчины вместо икры на ноге была металлическая пластина, правая ступня увечная. На его теле мы нашли обгоревший партийный значок, а на женщине — тоже обгоревшие золотой партийный значок и золотую брошь, рядом — обгоревший золотой портсигар с гравировкой… Все находки я передал потом в управление армейской контрразведки.

Вечером, у себя в отделе, мы составили акт об обнаружении тела Геббельса и его жены. Писал его на тетрадном разлинованном листе карандашом корреспондент „Правды“ Мартын Мержанов. Он был у нас частым гостем.

Кстати, тот наш первый акт я больше нигде не встречал, как первичный документ он нигде не упоминался. Возможно, потому, что потом появился другой — с более солидными подписями, после опознания Геббельса».

Как рассказывает Иван Исаевич, контрразведка провела серьёзную работу, готовясь к опознанию. Было установлено 24 человека, которые могли подтвердить или опровергнуть, что обугленный труп — Геббельс. А пока Клименко занимался подготовкой процесса опознания, розыскники обнаружили в бункере шестерых мёртвых детей Йозефа и Магды Геббельс.

Процедура опознания Геббельса прошла успешно, подполковник Клименко стал знаменит… Где-то в засекреченных архивах есть плёнка Романа Кармена — он снимал показания всех свидетелей, и будущие исследователи, несомненно, обратят внимание, как заплакал вице-адмирал Фос, увидев мёртвую чету Геббельсов и наряженных в голубые платьица девочек…

3 мая в сухом бассейне возле входа в Голубую столовую рейхсканцелярии именно Фос обратил внимание на труп в синем бостоновом костюме — чёлка, усики у него были как у Гитлера. Правда, он тут же сказал, что только похож, не фюрер это. Иван Исаевич, знавший Гитлера только по карикатурам, тоже засомневался, но по своей логике: на покойнике были штопаные носки.

Ночью произошло обычное для войны событие — 3-ю ударную армию передислоцировали, её место заняла 5-я ударная, и, следовательно, на территории рейхсканцелярии хозяйничала теперь её контрразведка. Руководил ею Карпенко. По его указанию «Гитлер из бассейна» был занесён в Голубую столовую, и утром, когда Иван Исаевич с очередными опознавателями прибыл туда, то был уже гостем.

«Мои свидетели однозначно сказали — это не Гитлер. Но решающее слово было за довоенным послом в Германии Смирновым. Его приезд почему-то задерживался, мы слонялись без дела. Около часу дня ко мне подошли солдатики из нашего сопровождения — попросили показать, где нашли Геббельса. Мы пошли к тому самому запасному выходу из фюрербункера, я в который уже раз рассказываю и про обугленные тела, и про находки. А тут один любопытный солдат залез зачем-то в воронку рядом с нами. Гляжу, там фаустпатрон. Ругаю его, чтобы вылез немедленно, оружие

это коварное, как бы чего не случилось, а он мне что-то про ноги говорит. Мол, тут в рыхлой земле чьи-то ноги. Откопали. Оказались два трупа — мужчина и женщина, тоже обугленные до костей… Во дворе там почему-то валялась масса солдатских одеял. Я распорядился завернуть трупы в одеяло и закопать обратно…

Утром 5 мая, часа в четыре, мы взяли шанцевый инструмент, ящик, солдат и поехали к рейхсканцелярии. Пропуска у нас не было, а охрану там нёс батальон Шаповалова, я его знал. Но чтобы не нарваться на неприятности, всё же мы перелезли через забор, а машину — в ворота. Тела оказались там, где мы их закопали. Но оказалось, что в прошлый раз мы не всё увидели: вместе с людьми было ещё и два собачьих трупа. Овчарка и маленькая собачка, мы её почему-то называли во всех документах щенком. В воронке было много рейхсмарок, каких-то бумаг, но мы ими не интересовались. Погрузили тела в ящик и уехали домой».

Тем временем приближался час безоговорочной капитуляции, весь мир жадно ждал известия — поймали? Нашли мёртвого? Сбежал? О Гитлере ходили самые невероятные слухи… Но грянула победа, радость и хмель её вскружили головы, событие было столь значительно и планетарно, что гитлеровская тайна померкла и измельчала.

День Победы Иван Клименко встречал в расположении 150-й дивизии. В тот же день корпус перебросили в Гроссшёнебек — местечко километрах в сорока от Берлина. Ящик с человечьими телами и собаками покочевал следом за секретами контрразведки… На новом месте для «трофеев» нашли какой-то сарайчик, подальше от глаз…

«Ночью 11 мая, что-то около часа, дежурный доложил мне, что один из пленных хочет сделать важное признание, но непременно высокому начальству. Они все тогда требовали высокое начальство. А мы с Мержановым как раз чай пили, беседовали. У него положение было непростое, если верить о корреспондентской работе. Он владел такой информацией, что — ах! Писал и передавал в „Правду“ интересные статьи, я это знаю доподлинно, так как во избежание ошибок по фактам Мартын давал мне читать рукописи. А в газете — ни строки. Вообще всё связанное с главарями рейха держалось в секрете. Странным мне это кажется теперь, тогда — нет.

Ну вот, приводят ко мне этого самого немца. Высокий, крепкий эсэсовец, метра под два. Гарри Менгесхаузен. Докладывает, что служил в группе СС „Монке“ и с 10 по 30 апреля участвовал в обороне рейхсканцелярии и непосредственно в охране Гитлера. В поддень 30 апреля он якобы стоял на часах в рейхсканцелярии, патрулировал по коридору от кабинета Гитлера до Голубой столовой. И заметил через окно суету в саду имперской канцелярии. Личные адъютанты Гитлера Линге и Гюнше вынесли из запасного выхода бункера тела фюрера и Евы Браун. Гюнше облил тела бензином и поджёг, а потом два эсэсовца закопали Гитлера и Еву в воронку от снаряда рядом с запасным выходом, примерно на расстоянии одного метра. Далеко, спрашиваю, было всё это от тебя? Нет, говорит, метров шестьдесят… Мержанов записывал за ним почти слово в слово. Значит, получалось, что Гитлер, которого ищут, уже неделю у меня в контрразведке лежит. И нужно было на все сто процентов убедиться, что тут всё точно, не очередная липа».

При очередном выезде в рейхсканцелярию Менгесхаузен указал на знакомую воронку, где уже никаких трупов не было. Убедившись, что в сараюшке контрразведки действительно находятся тела Гитлера и Евы Браун, Клименко поехал докладывать в армейскую контрразведку генералу Мирошниченко. Для допроса Менгесхаузена была вызвана переводчица.

Остаётся загадкой, почему советская сторона, располагавшая абсолютно достоверной информацией о кончине фюрера, держала это в секрете, почему Сталин в сорок шестом сказал о необходимости вновь расследовать обстоятельства смерти Гитлера?