9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 1-4
Шрифт:
«В каком бою?» – хотел удивиться Браунинг, но не успел.
– …Конечно же, трое наших неопытных и наивных политиков не могли устроить против меня заговор. – сказал Тетраль, усаживаясь. – Отключить системы безопасности, совершить преступление, вернуться на место, которое сообщник уже покрыл клеем… Слишком сложно, сами они не могли такое придумать. Заговорщиков было больше.
«Вот как он повернул», – охнул Браунинг.
– Не сомневаюсь, здесь не обошлось без специалиста по тайным операциям, нашего серого министра Тотктонады…
«Вполне вероятно», –
– …и нашего тишайшего отца Браунинга: хитроумная афера с приклеиванием вполне в его духе.
«Что за бред!» – возмутился сыщик.
– Но, как говорится, следствие разберется. Все, господа заговорщики, заканчиваем это дешевое шоу! – провозгласил премьер-министр и нажал большую красную кнопку «Вызов охраны из коридора сюда в кабинет срочно».
Все затаили дыхание. Во-первых, ожидая, что сейчас загрохочут кованые сапоги, и злые, как веселые черти, оборотни в погонах ворвутся внутрь. Во-вторых, резонно предполагая, что при этом будет применено слезоточивое заклинание Крутые-тоже-плачут.
Ничего не произошло.
– Ромуальд! – возопил Тетрадь.
– Да тута я, тута, чего раскричались, – сказал Ромуальд, выбираясь из угла со срезанным куском красного провода.
– Шоу маст гоу он [135] , – блеснул знанием иностранного Бальбо.
Ромуальд и чистосердечное признание
– И ты, Ромуальд! – застонал Тетраль. – После того как я пригрел тебя у себя на груди…
– Не было этого! – запротестовал домовой.
Квадрит спрятал лицо в платок, а когда отнял его, снова выглядел мудрым, спокойным и уверенным главой государства.
– Я недооценил масштаб заговора. Вы все заодно. Единственное, что мне пока неясно, какая роль в этой истории отводится нашему уважаемому писателю.
– Роль писателя в истории, – мечтательно повторил Бальбо.
– Впрочем, это неважно. Через десять минут прямой эфир закончится, и ментодеры, следуя инструкции, все равно войдут сюда. Можете использовать оставшееся вам время для чистосердечного признания, которое, возможно, облегчит вашу если не участь, то совесть.
Но Тотктонада и Браунинг ни участь, ни совесть облегчать и не подумали, а использовали оставшееся время более практично. Отделившись с помощью «Антимомента» от сидений, они взяли Ромуальда под белы рученьки и усадили на освободившийся стул.
– А скажи-ка нам, Ромуальд, – произнес Тотктонада, – мог ты поднять вон тот кирпич и ударить своего барина по голове?
– А то! – приосанился домовой. – Я парень не слабый!
– Один сознался, – удовлетворенно констатировал Тетраль Квадрит. – Продолжайте, Тотктонада, у вас хорошо получается.
– Постойте, – сказал Браунинг, – он сказал, что просто мог ударить. Ромуальд, ты бил барина?
– Да разве ж его побьешь? – возмутился Ромуальд. – Вон какой лось! Это он меня колотит, что ни день, то каленым железом приложит, то горячей смолой ошпарит…
Квадрит побагровел.
– Да вы не только заговорщики, а еще и никуда не годные специалисты!
Премьер припер секретаря к спинке стула стальным взглядом и прорычал:
– Ромка! В бараний рог согну и над камином повешу! А ну признавайся, живо!
– Не виноват я, вашбродь, – заканючил домовой, – гном попутал! А ежели и виноват в чем, то не я это, а подговорили меня, охмурили, с панталыку сбили…
– Кто подговорил? Грег Аесли?
– Он, он, змей! Его бейте, не меня!
Грег Аесли поднял одну бровь, потом вторую, и, наконец, не сдержавшись, вытаращил глаза. А Квадрит продолжал раскалывать Ромуальда:
– Кто еще? Брэд Пейджер?
– Он, он! Застращал меня, кулаками грозился!
Брэд Пейджер недоуменно звякнул мускулом о мускул.
– Всех называй, Ромка! Дик Гаттер?
– А то! Как он три раза через плечо плюнул, тут я и сомлел!
Дик Гаттер плюнул через плечо, целясь в Ромуальда, но не попал.
Тетраль Квадрит начал обводить победным взглядом конкурентов, но тут вмешался Браунинг:
– Еще кто? – быстро спросил он. – Тетраль Квадрит?
– И этот тоже! – охотно согласился Ромуальд. – Энтот-то самый главный у них, заводила…
Премьер увял.
– …А сам я об этом деле ни сном, ни духом, – закончил признание домовой.
– Что, неувязочка вышла, господин заводила? – нехорошо усмехнулся Тотктонада, передавая «Антимомент» Брэду Пейджеру. – Отдохните пока, а продолжит пусть отец Браунинг. Мне кажется, ему уже есть что сказать.
«Все-то он знает», – подумал Браунинг. По ходу допроса у следователя действительно начала выстраиваться некая версия, правда, до конца он ее не развил, ну да ладно.
– Будем логичны…
– Давно пора, – кивнул Аесли, принимая «Антимомент» у Пейджера.
– Кто-то ударил премьер-министра кирпичом по лбу. Это факт. Но чего злоумышленник пытался этим достичь? С первого взгляда видно, насколько твердолоб… в своих убеждениях уважаемый Тетраль. Кирпичом его не прошибешь. И, напомню еще раз, кирпич крепко приклеен.
– Бессмыслица получается, – сказал Гаттер, старательно водя зеленым тюбиком вокруг сидения.
– Причем абсолютная, – согласился Браунинг. – Но, тем не менее, след на лбу премьера неопровержимо указывает на кирпич как на орудие преступления. Итак, что мы имеем? Премьера все-таки стукнули кирпичом – это раз. Кирпич был приклеен – это два… два… два…
– Заело? – предположил Пейджер.
– Рифму ищет, – догадался Бальбо. – Пожалуйста. Судьба, борьба, молотьба, черта-с-два. Обращайтесь к профессионалам.
– Два кирпича! – закричал сыщик.
– Белый стих? Как банально, – фыркнул Бальбо и уткнулся в свои бумажки.
– Да ведь у премьера два кирпича! Второй, из Пизанской башни, в столе! И достать его не мог никто, кроме самого Тетраля! Он сам на себя покусился!
Стало очень тихо. Рюкзачини поднял голову.
– Покусился? Это просто. Прослезился, удавился, застрелился. В крайнем случае, защемился.