Шрифт:
Вступление
Где-то в бескрайней темноте и, по первому ощущению, в совершенной пустоте…
Куда ни погляди – повсюду чернота. Ни краёв, ни граней. Окажешься в ней и не поймёшь есть ли что-то вообще или вот так и выглядит абсолютный ноль. До какой-то поры так и было – ноль был абсолютен. Но вдруг, из ниоткуда, возникла искра и еле различимой пеленой, в переливах света, впорхнуло свободное сознание. Никому не принадлежащее. Никуда не спешащее. Чем-то напоминающее медузу в пучине океана. Расправив свою пелену, плыло в пустоте и осмысляло. Казалось плыть в безбрежности можно вечно. Но там, где возникает свет, появляются и видимые очертания того, что рядом.
(Сновидец — человек, парень 14-ти лет, по имени Акио. Живёт на небольшой планете Абиом-биам, спутнике планеты-гиганта Суукл).
Глава I
Глазами сновидца:
«Лечу. Оранжевое небо. Из космоса величественно нависает соседствующая планета Суукл. Она настолько велика, что из-за горизонта видна только её небольшая часть. Если вглядеться, то можно увидеть, плавно текущие обломки космических камней по её орбите, а за ними, будто застывшие, завихрения газовых облаков. Внизу Абиом-биам – мой дом. Редкие тучки поливают косыми дождями. Подумалось: «Красиво». Любопытство в лёгком пике увлекает вниз. Чем ближе к земле, тем ярче запахи жизни. Шелковисто лоснится трава, захотелось её коснуться. Опускаюсь к самым колоскам. На лету раскрываю ладонь и перебираю по ним касаниями.
И вновь вираж, но уже восходящий к небу. Набираю скорость, мчусь прямиком в стаю птиц, влетаю в неё и лечу вместе с ними. Они не обращают на меня внимания. Захотелось пощекотать одну. Вытягиваю руку к той, что справа и легонько так, пальцем между пёрышек – жульк-жульк. Птица заёрзала, повернула голову и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. Расправляю руки и отдаюсь на волю тёплых воздушных течений. Меня куда-то несёт, закручивает. Вдруг замечаю неимоверных размеров дерево, оно одно в открытой долине. Кажется, что под его кроной может устроиться целый город, настолько оно велико. Дерево переливается оттенками светящихся цветов. Плоды на ветвях похожи на яблоки. Одни просто тёплого, белого света и их большинство. Другие будто особенные: они разноцветные, яркие и пульсирующие. Такое диво пропустить нельзя. Лечу к нему. Чем ближе подлетаю, тем более явно осознаётся, что то, что вижу просто словом «дерево» не назовёшь, это нечто во всех смыслах переросло и преодолело его. Но не могу найти чего-то подходящего, слишком сложно звучит: «Явление высшей мудрости, великой любви и истинной доброты». Буду называть его «Древом».
Лечу в нескольких метрах от земли. Древо кажется не измеряемым глазом. Уходящий ввысь ствол скрывается за нагромождением ветвей, извилистыми и по виду несокрушимо крепкими, и протянулись они на такую даль, что если идти по ним пешком от начала и до конца, то, наверное, на это нужен хотя бы световой день, а может и больше. Свет материнской звезды сюда не проникает, но при этом нет густой тени. Свечение самого Древа разгоняет темноту. Листья щебечут в унисон красоте. Птичьи свирели звучат в такт с тишиной. Неисчерпаемая благодать заполонила собою всё. С ветвей ненавязчиво слетают созревшие плоды: тёпло-белого свечения и всецветные. Они не падают, а сами по себе улетают куда-то вдаль, плавно так, словно по волнам. «Куда вы, шарики?», – спрашиваю их вслед. А они мягко так отвечают: «В мир людей, чтобы стать с ними частью неотделимой…». Просто созерцаю как плоды разлетаются во все стороны, в селения людей: за горы и реки, за поля и озёра, болота
Но вдруг ощущаю тревогу. Озираюсь по сторонам и вижу, как издалека течёт тёмная пелена, словно разливающаяся ртуть – опасно течёт. Обдало холодом. Заколыхались в волнении листья. Из темноты вылезает рука со скрюченными пальцами и уходит под землю. Спустя мгновения она вылезает прямо под Древом и обжимает ствол в ненавистной хватке…
– Акио, – неожиданно прозвучал чей-то голос извне.
И тут же чувствую, что меня будто что-то потянуло за ворот. Древо, тёмная рука – всё отдаляется, покрывается мраком. Но всё же ощущаю, что Древо будто смотрит на меня и пытается мне что-то сказать…».
– Акио, – вновь тот голос и сон прекратился, – давай вставай. Пора завтракать.
– Ааа, пап, это ты… – сонливым голосом промямлил Акио, – да, сейчас.
Папа вышел из комнаты, а Акио ещё какое-то время лежал, прокручивал воспоминания о сне, который ему снился уже не в первый раз. Снова то Древо; те светящиеся плоды, слетающие с него и зачем-то летящие в мир людей, как они говорят; вновь та тёмная рука, ощущение опасности и будто Древо это хочет сказать что-то…
С отцом они жили в небольшой двухкомнатной квартире, на 58-м этаже жилого дома. Комната Акио примерно в десять квадратных метров. Стол у окна с беспорядочно разбросанными рисунками, на подоконнике краски и карандаши. На противоположной от кровати стене висит полка, где сложены камни всяких горных пород, которые папа привозит из исследовательских экспедиций. Наверху полки стоят две фотографии: мамы и дедушки. Их уже нет в живых. Дедушка почил своим исходом, маму утащило в пучину потустороннее нечто. В углу шкаф. Обои белые.
С выражением незавершённых мыслей на лице, Акио подошёл к столу у окна. С 58-го этажа видно далеко. Город расстилается за горизонт. Город, где прошлое и настоящее плотно перемешаны, а будущее отчётливо прорисовывает себя промеж них. Внизу он исчерчен дорогами, по которым точками мелькает транспорт. Выше, на разной высоте, световыми полосами намечены дороги для летающих машин и кораблей. Среди старых, невысоких домишек и всевозможных зданий неприметной внешности высятся технологичные небоскрёбы. Они настолько высоки, что в прямом смысле скребут небо своими остроконечными шпилями, через которые частенько плывут облака и по их завихрениям, вокруг этих шпилей, всегда можно понять куда они плывут. Над городом оранжевое небо, переливающееся оттенками. А за небом – Суукл, тяжело нависающий из космоса. Это газообразная планета, в сотни раз превосходящая по размерам свой спутник Абиом-биам. Настолько газообразная, что если спрыгнуть на неё с космического корабля, то будешь лететь и лететь через густые и беспросветные облака газов, и совсем непонятно долетишь ли до тверди, и есть ли она там вообще. Люди предпринимали несколько попыток пробраться на Суукл, но всегда успеха не видели – после долгих спусков сквозь плотные скопления газов, связь со всеми зондами пропадала. И до сей поры Суукл остаётся для людей громадной неизвестностью.
Перед тем как идти завтракать, Акио скользнул взглядом по столу с рисунками и остановился на одном, который нарисовал недавно: полого возвышающаяся гора, со всех сторон, с низовья горы бегут полчища нечисти, на вершине стоит сиреневокожий воин, за его спиной прячутся немногие, кто выжил и не был обращён теми, кто сейчас рвётся к ним снизу; воин испускает из себя звуковые волны, которые разлетаются в виде расширяющихся колец и сметают нечисть волну за волной, но та всё равно напирает, её в тысячи раз больше.
Отложив рисунок, Акио направился на кухню. В прихожей, возле входной двери его поприветствовал робот-консьерж (роботы-консьержи внешне оформлены человекоподобным телом со стройными чертами, ростом со взрослого человека, без отделки кожей, так, чтобы было наглядно видно, что перед вами робот, а не человек).
– Здравствуйте, Акио. Сегодня ваш папа самолично готовит яичницу-глазунью, что крайне примечательно в нынешнее время, позволю себе заметить, – вежливо сказал робот.
– Привет, Фидэн. Да, я знаю. Он даже заказал у одного ремесленника изготовить ему чугунную сковородку, прямо как в прошлом, – с предвкушением завтрака сказал Акио и в пол оборота к кухне остановился. – Кстати, как там твои батареи? Мы давно тебе их не меняли.
– Спасибо что спросили, сударь, – ответил Фидэн, – пока всё в порядке. Заряда достаточно, замене подлежат через двести семнадцать дней. Когда настанет необходимость, я обязательно уведомлю об этом Вас и Вашего папу. Ещё раз спасибо, что спросили. Это очень учтиво с Вашей стороны.