Аксиомы, леммы, теоремы. Стихотворения, баллады, переводы
Шрифт:
Инквизитор в черной робе
Мерным голосом читает
Тяжкий смертный приговор:
«... Даниэль Леон, священник —
Иудействующий грешник,
В тайной ереси погрязший,
Был женою уличен.
После пытки и допроса,
Увещанья и прощенья
Милосердно отдается
...Доктор Моисей Вергара —
Иудействующий грешник,
Из своей страны бежавший,
То ль в Неаполь, то ль в Милан.
Предстает в изображенье
Жалкой куклой из соломы,
Милосердно отдается
Палачу под барабан...
...Исраэль, торговец чаем,
Иудействующий грешник,
Не бежавший, но умерший,
Из могилы извлечен.
Предстает в изображенье
Жалкой куклой из соломы,
Милосердно отдается
Палачу — таков закон...»
...В беззаботном Амстердаме, на другом краю Европы
Мануэлю Пименталю улыбается фортуна.
Он купец, судовладелец, перед ним — прямые тропы.
У причала ждет приказа белопарусная шхуна.
Исаака бен-Жакара в Мануэле разодетом
Узнает купец Альфонсу за столом, в пикет играя.
«Исаак, ведь в Лиссабоне вас казнили прошлым летом!»
«Дон Альфонсо, я там не был. Козырь ваш, игра вторая!»
«...Бен-Жакар, судовладелец,
Иудействующий грешник,
От суда бежавший грешник,
То ль в Париж, то ль в Амстердам.
Предстает в изображенье
Жалкой куклой из соломы,
Милосердно отдается
Палачу — сей ветхий хлам...»
Возвращается под утро, как всегда, в игре — удача,
В кошельке звенят монеты, ум его — острее бритвы.
Он ложится спать веселым, но во сне едва не плачет:
Исааку снятся куклы, и подмостки, и молитвы.
На подмостках куклы стонут, их вот-вот поглотит пламя,
На него ж глядит сурово инквизитор на балконе...
...Спят купцы и мореходы ранним утром в Амстердаме,
И кому какое дело — что случилось в Лиссабоне.
После
Ему казалось, что кто-то следит за ним, что какой-то невидимый соглядатай всё чаще и чаще ходит за ним по пятам…
Но странно — ведь что такое казнь в изображении? Как сказал этот самый дон Альфонсу:
«...Казнь была в изображенье
Просто кукла из соломы,
В колпаке и балахоне,
Любо-дорого смотреть!
Там сожгли двенадцать кукол,
Вместо тех, что убежали
Или попросту успели
Так удачно умереть...»
Что за беда — сожгли мешок соломы?! Отчего же так тяжело об этом думать, Исаак? Отчего же стонешь ты по ночам, кого ты видишь в тяжких, выморочных снах? Что за видения, что за призраки мучают тебя — с тех самых пор?
Чертова серенада
Ни веселья, ни печали,
Темнота ли, теснота?
То ли черти укачали,
То ли просто — суета?
То ли тени, то ли лица —
Ни запомнить, ни забыть!
То деревня, то столица —
Как такое может быть?!
Было, не было, не будет,
Пронесет — не занесет.
Черт согреет, черт остудит,
Погремушкой потрясет.
Осторожными шагами,
Искривив усмешкой рот,
Он последует за вами —
От ворот за поворот.
И слюнявит пастью клейкой
В небе звездочку жираф.
И скользнет по краю змейкой
То ли саван, то ли шарф.
Что там карты напророчат?
Склеп холодный, старый дом?
Черт резвится и хохочет,
Бродят призраки кругом.
И вот, наконец, его дурные предчувствия словно бы получили подтверждение. Появился однажды в Амстердаме странный незнакомец. Он пришел в трактир «Четыре друга», в котором каждый вечер Мануэль Пименталь, с картами в руках, испытывал удачу. Незнакомец с тусклым взглядом молча сел за его стол, и Мануэль проиграл ему всё, чем владел: шхуну, дом, шпагу, даже старый пистолет, с которым никогда не расставался. Остался у него лишь стертый медный пятак — талисман, приносивший удачу.