Аламут

Бартол Владимир

Павильон Фатимы был самым оживленным. Девушки подавляли свое нервное нетерпение криками и смехом. Волшебное освещение и вино сделали свое дело. Их страх рассеялся. Предстоящий визит вызывал не более чем дрожь от предвкушения незнакомого приключения.

"Его зовут Сулейман, и Сайидуна сказала, что он красив", - заметила Лейла.

"По-моему, ты и так за ним увязалась", - фыркнула Сара.

"Смотрите, кто заговорил, самый рогатый в этой компании".

"Пусть Халима начнет, - предложила Ханум.

Но Халима была на взводе.

"Нет, нет, я точно не буду".

"Не

бойся, Халима, - утешила ее Фатима. "Я отвечаю за наш успех, и я скажу каждой из вас, что делать".

"В кого из нас он влюбится?" спросила Айша.

"Твои хитрости тебе не очень-то помогут", - принизила ее Сара.

"А ваша черная кожа и того меньше".

"Перестаньте спорить, - успокоила их Фатима. "Неважно, в кого он влюбится. Мы служим Сайидуне, и наш единственный долг - выполнять его приказы".

"Я думаю, он влюбится в Зайнаб", - сказала Халима.

"Почему ты так думаешь?" сердито спросила Сара.

"Потому что у нее такие красивые золотистые волосы и такие голубые глаза".

Зайнаб рассмеялась.

"Как ты думаешь, он будет красивее Сайидуны?" продолжала Халима.

"Посмотрите на эту маленькую обезьянку", - воскликнула Фатима. "Теперь она влюбилась в Сайидуну".

"Я думаю, он красивый".

"Халима, хотя бы сегодня не упрямься. Саидуна не для нас. Ты не должна говорить о нем в таком тоне".

"Но он влюбился в Мириам".

Сара была в ярости.

"А вы влюбились в Мириам?"

"Никогда больше не говори ничего подобного!" Фатима тоже отругала ее.

"Как он будет одет?" поинтересовалась Айша.

Сара широко улыбнулась.

"Одетый? Конечно, он будет голым".

Халима выставила руки перед собой.

"Я не буду на него смотреть, если это так".

"Послушай!" предложила Шехера. "Давайте сочиним для него стихотворение".

"Хорошая идея! Фатима, вперед".

"Но мы его еще даже не видели".

"Фатима боится, что он не будет достаточно красив, - рассмеялась Сара.

"Не дави на меня, Сара. Я попробую. Как насчет этого: Красавчик Сулейман пришел в рай..."

"Глупышка!" воскликнула Зайнаб. "Сулейман - это герой, который сражался с турками. Лучше было бы сказать: Бесстрашный воин Сулейман пришел в рай..."

"Ну разве это не поэзия!" Фатима вздрогнула. "Забавно, что ты не вывихнула себе язык... А теперь послушай: Смелый серый сокол Сулейман прилетел в рай. Увидел прекрасную Халиму и не поверил своим глазам".

"Нет! Не пишите меня в поэму!"

Халима была в ужасе.

"Глупый ребенок! Не будь таким серьезным. Мы просто играем".

Девочки вокруг Зулейки были более озабочены. Джада едва держалась на ногах, а маленькая Фатима отступила в самый дальний угол, как будто там ей было безопаснее. Асма задавала множество глупых вопросов, а Ханафия и Зофана спорили по пустякам. Только Рокайя и Хабиба сохраняли спокойствие.

Зулейка была полна нетерпеливого предвкушения. Честь возглавить секцию была ей по плечу. Она мечтала о том, как неизвестный красавец Юсуф влюбится в нее и только в нее, презрев всех остальных. Среди стольких девиц она будет избранной. И она заслужила

это, в конце концов. Разве не была она самой красивой, самой сладострастной из всех?

Когда она выпивала свой кубок вина, то становилась очень мягкой. Она была слепа ко всему, что ее окружало. Она взяла арфу и стала перебирать струны. В своем воображении она видела себя любимой и желанной. Она очаровывала, покоряла и, сама того не осознавая, постепенно влюбилась в незнакомца, которого они ждали.

Несмотря на всю роскошь, вокруг Мириам все было мрачно и безрадостно. Девушки в ее павильоне были одними из самых застенчивых и менее самостоятельных. Они хотели бы прижаться к Мириам и попросить у нее поддержки. Но Мириам была отстранена от них своими мыслями.

Она не думала, что осознание того, что Хасан ее не любит, так сильно на нее повлияет. И, возможно, даже не это было истинной причиной ее боли. Хуже всего было то, что она была для Хасана лишь средством, инструментом, который помог бы ему достичь какой-то цели, не имеющей ничего общего с любовью. Спокойно, без ревности, он передавал ее на ночь другому.

Она знала мужчин. Моисей, ее муж, был стар и отвратителен. Но и без ее слов ей было ясно, что он скорее умрет, чем позволит другому мужчине прикоснуться к ней. Мухаммед, ее любовь, рисковал жизнью и погиб, чтобы заполучить ее. Когда позже ее продали в Басру, она не теряла надежды, что любой хозяин, купивший ее, не подпустит к ней другого мужчину, даже если она рабыня. Она сохранила эту веру в себя и тогда, когда стала собственностью Хасана. Его сегодняшнее решение потрясло основы ее уверенности в себе и унизило до глубины души.

Она бы заплакала, если бы могла. Но ее глаза словно больше не были способны на слезы. Ненавидела ли она Хасана? Ее чувства были странно сложными. Сначала было ясно, что у нее нет другого выбора, кроме как броситься в Шах-Руд. Потом она решила отомстить. Но и это желание угасло, уступив место глубокой печали. Чем больше она думала об этом, тем больше понимала, что поведение Хасана было абсолютно последовательным. Его взгляды, полные презрения ко всему, что массы считали священным и неоспоримым, его двойственное отношение ко всем общепринятым знаниям, его абсолютная свобода мысли и действий - разве все это не очаровывало и не раздражало ее бесчисленное количество раз? Это были слова. Сама она была слишком слаба, чтобы осмелиться или суметь воплотить их в жизнь. Она также не предполагала, что он настолько силен.

Теперь она начала понимать и эту его сторону. В каком-то смысле он был расположен к ней, и, возможно, она ему даже нравилась. Она чувствовала, что должна уважать его. Для него интеллектуальное понимание чего-то было в то же время повелением воплотить это в жизнь. Его интеллектуальные выводы также были обязательствами. Сколько раз она говорила ему, что больше не способна никого по-настоящему любить, что ни во что не верит и не признает существования универсальных законов поведения? Она вела себя так, словно давно избавилась от всех предрассудков. Разве своим последним решением он не показал, что верит ей? Что он ее уважает?