Алитет уходит в горы
Шрифт:
Грохотали лебедки, веселый шум стоял на палубе, в трюмах. В иллюминатор капитанской каюты доносилось: "Вира!", "Майна!"
– Домище привез тебе на двадцать комнат. Три школы. Будешь жить теперь, как монакский президент.
Лось задумчиво покачал головой.
– Мало это, Михаил Петрович. Три школы... Сам знаешь, какое побережье. Это тебе не монакское государство.
– Э, батенька мой, ты думаешь, "Совет" резиновый? Хватит для начала. И Москва не сразу строилась.
Капитан крикнул:
– Митрич,
Явился старший помощник; капитан сказал:
– Иван Иванович, весь экипаж на авральные работы по сборке ревкомовского дома! Срок - двое суток.
– Есть, Михаил Петрович!
– Задымят печки ревкома - и вира якорь... А школы куда тебе развезти?
– обратился капитан к Лосю.
– Одну - здесь, одну - в южную часть района, третью - в Энмакай.
– Гм!.. В Энмакай? Это больше трехсот миль по льдам.
– Надо, Михаил Петрович, очень надо! Место там такое! Очень трудное место. Охотники там в цепях шамана и крупного торгаша Алитета.
Капитан задумался. Он молча закурил и решительно сказал:
– Хорошо, Никита Сергеевич! Рискну...
– И, хлопнув рукой по столу, восторженно воскликнул: - Нравится мне такая Россия! Целый корабль гонит во льды, чтобы доставить маленькую школу. Это же великий и невиданный гуманизм!
– Ну, а как же иначе, Михаил Петрович? Это же все наши обычные дела.
Они вышли на палубу. Подбежавший Андрей Жуков возбужденно крикнул:
– Вельботы! Двенадцать штук, Никита Сергеевич!
– Вельботы?!
– изумленно переспросил Лось.
– Привез, - сказал капитан.
– Вызывали меня на консультацию в Комитет Севера. Моя рекомендация!
– Вот за это спасибо тебе, Михаил Петрович!
– И Лось, подняв подбородок и проведя по горлу рукой, сказал: - Вот так они нужны здесь.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В тесном домике старого ревкома в ожидании Лося собрались вновь прибывшие работники.
Доктор Петр Петрович, лет сорока на вид, с широким добродушным лицом, стоял у самодельной схематической карты Чукотского полуострова и разговаривал с геологом Дягилевым.
– Вот посмотрите, Владимир Николаевич: это, наверное, последнее, исправленное и дополненное издание картографического управления Лося? иронически сказал он инженеру, показывая на висевшую на стене карту.
Дягилев, высокий худощавый человек с энергичным лицом, вынул из полевой сумки печатную карту и, сличая ее с лосевской, удивленно произнес:
– Надо сказать, что она все-таки подробней и лучше моей. Видите, Петр Петрович, здесь у меня сплошное белое пятно. Одна береговая полоска - и та не точна. А на карте Лося даже заливы и мысы отмечены...
Инженер углубился в изучение ревкомовской карты.
Трое молодых людей внимательно рассматривали тетрадь Лося с чукотскими словами и фразами. Это были учителя: Николай Дворкин, Кузьма Дозорный и Михаил Скориков. Их внимание привлекло
– Смотрите, ребята, это очень интересное словообразование!
– сказал учитель Скориков.
– По-моему, у них в основе счета не десятки, а пятерки.
– Не может быть?!
– усомнился Дворкин.
– Видишь: один - иннень, десять - мынгиткен, одиннадцать - мынгиткен иннень пароль. Ясно, что десятка в основе.
– Ты дальше гляди!
– горячо возразил Скориков.
– Пятнадцать кильхинкен, шестнадцать - кильхинкен иннень пароль. О чем это свидетельствует?
– Мне тоже кажется, что в основе пятерка, - вмешался Кузьма Дозорный.
Разгорелся горячий спор.
Лишь один начфин ревкома Прыгунов сидел в углу и мрачно молчал. Немного одутловатое его лицо выражало недовольство, и, казалось, он думал: "Охота им спорить о всякой чепухе! Ну, братцы, и заехали мы в сторонушку!"
Милиционер Хохлов натужно писал что-то на полевой сумке, положенной на колено.
– Что ты пыхтишь как паровоз?
– пробурчал начфин.
– Протокол на тебя пишу, чтобы ты не закис здесь, - огрызнулся Хохлов.
Все эти люди, прибывшие сюда из разных концов России, за время пути на "Совете" уже хорошо познакомились и от вынужденного дорожного безделья подтрунивали друг над другом. Больше всего доставалось Прыгунову, который поехал на Север за "длинным рублем".
В комнату вошли заведующие пушными факториями - "красные купцы", как окрестили их в пути, - Русаков и Жохов. Оба они были специалистами-пушниками. Русаков - сибирский охотник и бывший служащий фирмы, а Жохов - бывший владелец своего предприятия, смирившийся перед новым режимом. Однако свою неприязнь к новому он не всегда скрывал.
Жохов остановился в дверях ревкома и, оглядывая невзрачную комнатушку, с пренебрежением произнес:
– Это и есть чукотский Дворец Советов?
Прыгунов прыснул от смеха.
– Подожди смеяться!
– строго сказал милиционер.
– Еще как радоваться будешь этому дворцу! Вот большой дом не успеют построить - и будешь щелкать на чердаке своими счетами.
С улыбкой радушного хозяина вошел Лось в сопровождении инструктора ревкома Осипова.
– Вот, товарищ Лось, почти все наши люди здесь, - сказал Осипов.
Небольшого роста, кряжистый, Осипов выглядел пожилым человеком рабочего вида. Он приехал сюда по партийной мобилизации как работник, знающий моторное дело.
Познакомившись с прибывшими, Лось спросил:
– Кто из вас член партии?
– Я, - ответил заведующий факторией Русаков.
– Учителя - все комсомольцы, - добавил Осипов.
– Их уже можно передавать в партию. Молодцов, радист, - тоже комсомолец.
– Который из вас радист?
– Вот он, легок на помине, - представил Осипов вбежавшего Молодцова.