Алитет уходит в горы

Семушкин Тихон Захарович

— Я слышу, как он живет у меня здесь, в животе!

Все — и старик Вааль, и Алек, и в особенности Ваамчо — порадовались за Тыгрену.

— Алек! Люди говорят, что бородатый начальник сказал Мэри: человеку без женитьбы нельзя жить… Бумагу женитьбенную сделали им с огнем и кровью. А ведь чужой человек он… и белый…

Старик вынул изо рта трубку и сказал:

— Да, он понимает. У него оленьи глаза. Вааль сразу узнает хороших людей. Зверя по повадкам узнаю, о чем он думает, и человека вижу по глазам, какой он есть. Многие таньги бывают у нас, а что хочет наше

сердце, понять не могут. Бородатый понимает! — Старик потянул из трубки, подумал и продолжал: — А все-таки и он ошибся. Один раз ошибся. Не надо бы ему останавливаться в нашей яранге. Я так и думал, что Алитет заберет капканы обратно. Где теперь возьмем капканы? Человек без капканов все равно что нарта без собак. Руками за хвост песца не поймаешь…

— Вааль, вчера Алитет ругался: слух дошел, будто новый американ капканы в долг дает. Бородатый ему велел давать, — сказала Тыгрена.

— Кто принес этот слух? — спросил Ваамчо.

— Не знаю, — ответила Тыгрена. — И капканы уже дают. Алитет хорошо узнал. Поэтому сердился и ругался.

— Мне тоже говорил русский начальник, но тогда я думал: может быть, неправду говорит, а выходит — правда, — обрадовался Ваамчо.

— А песцы он велел отвезти Сайму. Пусть Алитет обратно забирает капканы. Достану у Сайма.

— Тебе, Ваамчо, надо поскорей поехать к новому американу и узнать самому, — сказал Вааль. — Ты теперь начальник здесь. И людям надо рассказать новости.

— Правильно, Ваамчо, — сказала Тыгрена. — Надо тебе съездить самому. Алитет прячет эту новость. Он дома проговорился, когда был сердит. Он очень не любит бородатого и боится его. Бородатый громко разговаривал, когда приходил к нам. Не велел ему больше торговать… Теперь Алитет ускакал к Чарли, наверное, жаловаться.

— Пусть жалуется. Чарли Красный Нос теперь слабый. Его, как собаку, на цепочку привязали, — заметил Ваамчо.

— Пожалуй, Алитет захочет поехать к Гаймелькоту. Собак отнять у Ярака. Это он подарил Чарли Красному Носу упряжку. Может быть, и Мэри заберет?

— У Ярака женитьбенная бумага есть, — сказал Ваамчо.

— Слух идет, что тавро на ней сломалось во время сна: под головой лежала бумага. Остался маленький красный кусочек. Ярак заделал бумагу в дерево и носит ее за пазухой. Но теперь, пожалуй, она испортилась, если сломалось тавро? А зачем она, женитьбенная бумага? — спросила Тыгрена.

Старик Вааль поднялся и ответил вопросом:

— Зачем в стаде находится пастух? Оленей охранять от волков. Может, женитьбенная бумага, как пастух, сторожит молодых? Кто может знать все тонкости нового закона?

— Понять трудно, а все-таки интересно, — сказала Тыгрена.

— Тыгрена, где теперь Айе? — спросил Ваамчо.

— По слухам, он далеко откочевал, за хребты. К лету, говорят, к берегу будут кочевать. Женился, наверное, он.

— А ты, Ваамчо, обязательно поезжай к новому американу. Эти капканьи новости надо поискать. Случится, что останемся без капканов, — сказал опять старик. Он чиркнул спичкой, раскурил трубку и продолжал: — Много новостей стало ходить по берегу. Может случиться неладное. Сон я

видел: заяц пожрал волка. Слабый заяц, а пожрал.

В стойбище Лорен происходили свои события.

Мистер Томсон возненавидел всех, и в особенности Рультыну. Однажды он хотел было ударить ее, но из опасения нажить еще больше неприятностей воздержался. Он никого не пускал к себе в комнату и сам готовил пищу. Из дому стал выходить, когда люди ложились спать. Томсон перестал бывать даже у мистера Саймонса.

«Мистер Саймонс хочет, чтобы я бросил Мэри здесь, — думал Томсон. Он хочет, чтобы Чарльз Томсон взял с собой в Канаду одни банковские бумаги, без наследников. О, Чарльз Томсон отлично понимает, что хочет лиса Саймонс».

И вскоре без всяких видимых причин мистер Томсон перестал встречаться с мистером Саймонсом.

Охотники перестали сообщать новости Чарли Красному Носу, и он был в полном неведении, что творилось вокруг него. Он даже не знал, где находится теперь Мэри и Ярак. Когда же он видел в окно, как мистер Саймонс проветривал пушнину, Чарльз Томсон не находил себе места. Заложив руки за спину, он кружил по комнате. Весь распорядок его культурной жизни нарушился совершенно. Он даже не зачеркивал чисел в рукописном календаре, перестал читать газеты, журналы. Теперь уже без всякого расписания мистер Томсон ложился в постель и мучительно долго лежал с открытыми глазами.

«Скорей бы приходило лето… Скорей бы ушли льды, и тогда ни одной минуты я не останусь здесь. А дети? В них течет американская кровь. Смесь с этой… дикарской… Нет, нет! Мальчик Бэн — совсем европеец. Это мой настоящий сын. И Мэри… А Берта? Одно имя — и больше ничего. Бэн неграмотный! В двенадцать лет неграмотный Бэн! Разве в цивилизованной стране у состоятельного отца возможно это?.. А здесь он беспечно бегает по ярангам, вместе с людишками жрет, и с удовольствием, это ужасное мясо. Как я не видел этого раньше?» Мистер Томсон вскочил с кровати и нервно заходил по комнате.

В окно он увидел Алитета, стоявшего с мальчишками около нарты. Мистер Томсон выбежал на улицу.

— Сколько времени я поджидаю тебя! — обрадованно воскликнул он.

— Тундру объезжал. Долги собирал.

Они вошли в комнату.

— Худое время пришло, Алитет, — садясь в качалку, сказал Чарли.

— Ой, худое, Чарли. Уши не хотят слушать о русском начальнике. Глаза не хотят смотреть на него. Направляясь к тебе, хотел объехать его. Только пришлось завезти ему песцов. Штраф какой-то. — И Алитет вытащил квитанцию.

— О, сто песцов! — Мистер Томсон вскочил и выругался. — Это же грабеж. Разбойник! Вор крадет, когда хозяина нет дома, а он забрал песцов из твоих рук! У меня тоже забрал сорок три песца!

— Сердце у меня выскакивало наружу, когда мои глаза смотрели, как другой русский заталкивал песцов в свой мешок. Зачем такой начальник появился на нашем берегу? Без него было хорошо, большие дела начались!

— Еще какие новости ты слышал? — неторопливо спрашивал Томсон.

— Не велел торговать со шхунами. Если буду торговать, заберет у меня все… и собак заберет.