Алитет уходит в горы
Шрифт:
— Ну, а другие зачем приехали?
— Тоже привезли бумажки, — послышались голоса.
— Хорошо! Кладите их на стол! Но знайте, что шаманов в председатели я назначать не буду. Так и передайте им.
Все председатели один за другим выложили на стол свои удостоверения. И только один, председатель Лоренского родового совета, старик Рынтеу, стоял неподвижно и с недоумением посматривал на всех.
— А ты, Рынтеу, почему не кладешь на стол свою бумагу?
— Моя бумага осталась дома, в коробочке из-под чая, — ответил старик.
— Почему же ты не захватил
— Я приехал по другому делу.
— Ага-а1 Хорошо! — обрадовался Лось и вытащил трубку. Не торопясь, при всеобщем молчании, набил ее табаком, закурил и обратился к старику: Придется подождать тебе, Рынтеу, пока закончим разговор с людьми?
— Можно подождать, — согласился старик.
Председатели, одетые в меховые темно-коричневые кухлянки, стояли, плотно прижавшись друг к другу. На их темных, обветренных лицах горели от возбуждения глаза. Все они смотрели то на Лося, то на старика Рынтеу. Никто из них не решался даже закурить.
— Товарищи! — обратился к ним Лось. — Теперь послушайте меня. Я знаю, почему вы приехали сюда. Новости не обходят мимо и наше селение. Вы думаете, мне самому не жаль старика Вааля? Очень жаль. Это был мой большой друг. Это был человек с большим понятием. Хороший старик. Человек с настоящим сердцем.
Председатели насторожились: разговор шел о покойнике, о Ваале, которого задрал медведь.
Лось затянулся из трубки и продолжал:
— Но я хочу всех вас спросить об одном: до того, как появились в ваших ярангах вот эти бумажки, у вас кто-нибудь умирал?
Толпа молчала.
— Ну, говорите! Почему вы молчите?
— Люди каждый год умирают на побережье, — послышался голос из толпы.
— Унесенные на льдах охотники погибали?
— Каждый год случается.
— Медведи никогда раньше не задирали людей?
Охотники молчали.
Тогда, медленно раздвигая толпу, к столу прошел старик Рынтеу.
— Я буду говорить, — начал он совсем тихо. — Я постарше всех вас. Я раньше всех вас увидел солнце. Когда Чарли торговал, все вы останавливались у меня в заезжей яранге. Нет другой яранги на побережье, которая бы слышала столько новостей, сколько моя. Я помню все новости. Каждый год бурые медведи задирают то одного, то другого пастуха. Прошлое лето пастуха Чангу, когда он спал в тундре, кто задрал? Не ты ли, Котьхыргын, привез эту новость в мою ярангу? Я слышал ее вот этими ушами. — Старик подергал себя за уши и продолжал: — Вы что? Вы неразумные тюлени? Зачем вы многое стали забывать? Это плохо! Надо помнить! — Старик неожиданно умолк и, оборвав свой разговор, пошел на свое место.
Лось расправил от удовольствия бороду, глядя в спину уходившего в толпу Рынтеу. Речь старика окрылила его. Лось встал и заговорил:
— Товарищи! Кто-то вас обманывает. Выходит, людей задирали медведи и до этих вот бумажек… Я думаю, что вас обманывают нехорошие люди. Плохие люди. Те люди, которые не хотят хорошей торговли. Может быть, они опять сами хотят торговать по-старому, как Чарли Красный Нос, как Алитет? Как вы думаете? Но я торговать им не дам.
Люди молчали. Наконец Котьхыргын подошел к столу,
— Я забираю ее обратно.
— Подожди, подожди, Котьхыргын! Может быть, ты не свою берешь, надо посмотреть!
— И я возьму… И я… И я… — послышались робкие голоса.
Лось отыскивал удостоверения и вновь вручал их своим председателям.
— Локе, где Локе? Вот его бумажка осталась.
— Локе ушел. Он не хочет брать! — крикнул кто-то.
Лось долго разговаривал с председателями. Лишь к вечеру они разъехались по своим стойбищам.
Собрался уезжать и Рынтеу, но Лось остановил его и спросил:
— Слушай, товарищ Рынтеу! А по какому же делу ты приезжал?
Старик глазами чуть усмехнулся и ответил:
— Вот по этому самому, — показал он в сторону уехавших председателей.
— Да? — обрадовавшись, удивился Лось.
— Как же?! Новости по привычке продолжают залетать в мою ярангу. Когда Вааля задрал медведь и все повезли бумажки обратно, достал из чайной коробочки и я свою. Повертел, повертел в руках бумажку и вспомнил пастуха Чангу, которого давно задрал медведь. «Эге», — подумал я и закрыл коробочку. Думаю: «Дай-ка поеду и я. Может, чем и помогу Лосю». Оставил свою бумажку в коробочке, сел на нарту и вот приехал по этому делу, разведя руками, сказал старик.
Никогда никакая речь не волновала так Лося, как эти слова старика. И в них показался ему весь смысл его работы здесь.
Он молча обхватил Рынтеу и, чуть потряхивая, проговорил:
— Спасибо тебе, Рынтеу, за дружбу!
Вечером вернулся с охоты Жуков, и Лось рассказал ему о происшествии.
— Трудно, Никита Сергеевич, вдвоем нам охватить все побережье, задумчиво сказал Андрей.
— Учителей, Андрюша, надо, инструкторов. Свои фактории. Американцы нам в этом не помощники. Разъяснять народу надо все. С шаманами повести борьбу.
— Все это так, Никита Сергеевич, но этого недостаточно. На одной разъяснительной работе далеко не уедешь. Я думаю, что сначала охотникам нужно дать больше для глаз, чем для ума.
— Глупости говоришь. И то и другое нужно.
— Ты послушай до конца. Вот, скажем, завезти бы сюда с десяток вельботов и раздать их кое-где с толком. Производственная сторона — самое великое дело, Никита Сергеевич.
— Да мы же писали, Андрей, об этом в начале зимы. Надо помнить, как говорит старик Рынтеу. Может быть, только не обосновали как следует? Давай-ка посмотрим по исходящим, что мы там написали.
Они нашли «вельботную» копию, и Лось внимательно прочел ее.
— Ну конечно, это совсем не то! Надо по-другому обосновывать такие дела. Надо прямо сказать здесь: моторные вельботы — основа реконструкции здешнего отсталого зверобойного хозяйства. Доставай-ка пакет номер девяносто три, сейчас мы это переделаем. — Лось усмехнулся и добавил: Единственное преимущество нашего Наркомпочтеля: всегда под руками почта. Натворишь что-нибудь в донесениях, а к концу года схватишься за затылок, возьмешь да и переделаешь. Пусть в губревкоме удивляются, как быстро мы разобрались здесь во всей жизни охотников.