Алмазная история (пер. Н.Селиванова)
Шрифт:
Растерянно стояли обе женщины над этими бесценными сокровищами, не зная, что с ними делать и как теперь им поступить. В конце концов решили просто все переписать. Это заняло три недели, а просмотрены были всего два шкафа. Все говорило о том, что приведение в порядок фамильной библиотеки Нуармонов растянется на долгие годы.
– Жалости прабабушка не знала, – с горечью промолвила Каролина. – Может, Людвике удастся добраться до конца, я лично не в силах, тем более что со свекровью трудно выдержать. Из-за Людвики мучаюсь, в замке торчу, но, пожалуй, смотаюсь ненадолго
Мать попыталась подбодрить дочку.
– Сейчас пришла мода на тощих женщин, утешайся мыслью, что здесь, на тетушкиных хлебах, мы отощаем до нужной кондиции. О, погоди-ка, мне вспомнилось, встретился тут один потрясающий рецепт на похудание. Разумеется, тоже травки. Бабушка его знала и очень ценила, благодаря ему можно было есть досыта и ни капельки не растолстеть. Немолодые толстые женщины очень уважали. И втайне поили отваром и своих мужей, ведь в старину очень любили поесть.
Информация о потрясающем рецепте чрезвычайно заинтересовала Каролину, хотя толстых мужчин в родне не было. Оказывается, Каролина предусмотрительно заботилась о себе.
– Правда, я давно потеряла тот зверский аппетит, но кто знает… – рассуждала благоразумная молодая женщина. – Имело бы смысл рецепт переписать. Где он?
– Я встретила только кусочек этого рецепта, – сказала Юстина. – И кажется, где-то попадался ещё один. А бабушка помнила его наизусть. Вот только не знаю, где искать.
Разговор происходил, ясное дело, в библиотеке. Мать с дочерью проводили там большую часть дня. И не только ради работы, но и по той причине, что в библиотеку графиня Нуармон никогда не заглядывала. Ни с того ни с сего по прошествии стольких лет она только сейчас вдруг почувствовала себя глубоко оскорбленной завещанием Клементины, отписавшей библиотеку внучке, старалась всячески демонстрировать гостям свое неудовольствие, и библиотеку обходила широкой дугой. Так что в этом помещении можно было говорить спокойно обо всем.
С тяжким вздохом оглядела Юстина стены большого помещения, сплошь покрытые книгами. И вспомнились ей кое-какие находки, на которые она наткнулась в своих поисках.
– Травы – оно, конечно, хорошо, – задумчиво произнесла Юстина. – Разумеется, раз я пообещала бабушке, слово должна сдержать и делаю что могу, тем более что старинные рецепты часто оказываются просто бесценными. Нисколько не потеряли своего значения, несмотря на все успехи современной медицины. Но знаешь, тут может встретиться ещё кое-что чрезвычайно полезное. Я сама когда-то наткнулась на письмо, в котором говорилось о фамильной тайне…
Не закончив фразы, Юстина замолчала. До сих пор она никогда не говорила дочери об алмазе, как-то не представлялось случая. Сейчас засомневалась, стоит ли все говорить.
Каролина, заинтригованная, не дожидаясь продолжения, сама спросила:
– А что за тайна? Случайно не та, о которой Флорек рассказал?
– А что тебе Флорек рассказал? – вскинулась Юстина.
Поскольку последние годы были заполнены очень важными событиями личного порядка, Каролина при встречах с матерью не упоминала о старой истории с Антосей, французской женой
Юстина выслушала дочь со вниманием.
– В этом что-то есть, – сказала она, когда Каролина закончила рассказ. – Там, в Кале, разыгралась драма. А этого несуразного помощника ювелира, этого болвана, я видела всего какую-то секунду, но узнала. Крупный, сильный парень, только не очень умный. Работал у нашего ювелира помощником, так что я на него пару раз натыкалась. Да, когда я влезла в окно, со страху сбежал, было дело. И знаешь, мне припоминается, что какая-то кожаная сумка, желтой кожи, лежала там в комнате на столике, а может, на комоде, помню только – лежала.
Я ведь потом в той комнате пробыла довольно долго, успокаивала Антуанетту, разговаривала с ней.
– Помню Антуанетту, – вставила свои воспоминания Каролина, – худая была и жутко нервная.
– Просто она по-страшному ревновала Мартина, хотя, насколько мне известно, повода не было. А у неё это приняло просто болезненные формы, своего рода патология. Довелось мне как-то видеть лицо Ангоси, когда панна Барская заигрывала с красавцем поверенным…
Тут Юстина спохватилась – негоже при ребенке говорить о таких вещах – и опять не докончила фразы.
Каролина рассмеялась.
– Мамочка, я уже давно взрослая! Представь, помню и панну Барскую, мне уже было шестнадцать лет, если не ошибаюсь. Только я тогда была целиком занята собой, своими переживаниями, и на её заигрывания с Мартином внимания не обращала. Так ты думаешь, что несчастная Антуанетта из-за таких глупостей очень переживала?
И обе дамы с удовольствием принялись обсуждать сплетни тех далеких дней. Это заняло довольно много времени. Наконец вспомнили, с чего все началось, и вернулись к желтому саквояжику.
Не перед ними каялся помощник ювелира, не им клялся в своей невиновности, не им излагал историю алмаза и его исчезновения, а Клементине.
Юстина с дочерью не видели несчастного, растерянного молодого человека, так что у них не было причин верить в правдивость его слов. Обе единодушно пришли к выводу – парень мог и соврать, мог и не обронить алмаз в море. Может, не забрал с собой в Америку, может, во Франции оставил, во всяком случае предполагать такое дают основания попытки Антуанетты. Признаться в чем-то перед смертью.
Определенно остается надежда, и саквояжик следует непременно попытаться разыскать. Просто на всякий случай хотя бы…
Каролина была готова немедленно приступить к делу.
– Ну как, начинаем? – живо спросила дочка.
Мать отрицательно покачала головой.
– Нет, не сейчас. Не в силах я оставаться здесь. Откровенно говоря, видеть не могу тетушку и не удивляюсь, что тебе необходимо подышать свежим воздухом в Париже. А кроме того, мне нужно поспешить домой. Знаешь, твой брат стал излишне самостоятельным, его так и тянет в неподходящее общество.