Алракцитовое сердце
Шрифт:
– Ни одного.
– Деян покосился на дверь. Он не слышал удалявшихся шагов: скорее всего, хозяин снова пытался подслушать.
– Зуб даю, на барона Бергича ему плевать так же, как и на князя Вимила: наш добрый хозяин принадлежит к тому типу людей, которые служат лишь своему кошельку, - сказал Голем.
– Если бы я был дарвенским военачальником и собирался защищать город, то или перекупил бы этого подлеца, или, что более вероятно, повесил. Но, на его счастье, я не дарвенский подданный. Потому, если он будет достаточно благоразумен, чтобы не болтать обо мне со своими друзьями из баронства и прекратит совать нос в мои дела - я его
– Не возражаю, мастер.
– Джибанд выглядел огорченным, но все его сочувствие к хозяину двора испарилось как дым.
– Почему тогда его не казнил Ритшоф?
– подумав, спросил Деян.
– Тоже из-за каких-то "договоренностей"? Или ему не хватило ума заметить?
– Подозреваю, в лысую голову Варка Ритшофа попросту не помещается мысль о таком обыденном и прагматичном предательстве: продать своего короля и свою веру за горсть серебра - подобное для него немыслимо. Как кое для кого немыслимо обратное: отказаться от денег, власти, безопасности ради служения чему-то, что нельзя сунуть в карман.
– Голем с видимым отвращением взглянул на дверь, за которой, судя по простучавшим по полу шагам, никого уже не было.
– Ритшоф - опасный фанатик, но из этих двоих я всегда выбрал бы его. Что ж до меня самого, то чтобы я ни делал - я редко забывал о собственной выгоде. В деле своем я был хорош, да - но в остальном уважение, которым я пользовался, было незаслуженным....
Деян пожал плечами. Из того, что прежде Голем рассказывал о себе, этого не следовало, но спорить с ним, раз уж он решил обвинить себя во всех грехах, было бессмысленно.
– Правда в том, что мне стыдно смотреть этому юноше, Яну, в глаза.
– Голем взялся за кувшин и наполнил два стакана, щедро расплескав вино на так и не убранную карту.
– Он считает нас героями: Влада, меня... А мы лишь удачливые дураки и подлецы. Пей, Деян. Неизвестно, когда еще доведется отдыхать.
– Киан-Лесоруб, светлая ему память, говорил: "Когда в землю ляжем, тогда и наотдыхаемся".
– Деян взял стакан.
– Но, в общем, ты прав.
Стакан из темно-синего тяжелого стекла был хорош, однако напиток в нем оказался отвратителен: не только цветом, но и вкусом он немного напоминала закисший морс, в который зачем-то еще положили сахара и долили хлебной водки.
– Ты уверен, что это можно пить?
– спросил Деян, с трудом заставив себя проглотить жидкость.
– Абсолютно... Погоди-ка, ты никогда не пробовал вина?!
– удивился чародей.
– В твоей Орыжи только воду и пьют?! Кипяток со смородиной и мятой?
– Обижаешь: разве ж мы животные, чтоб пить одну воду, - сказал Деян.
– И пиво варят, и мед, и бражку из ягод делают. Но такого до нынешнего дня не пробовал: Господь хранил. Из какого это сорняка?
– Из такого, какой тут не растет; издалека привезено.
– Голем в несколько глотков допил стакан и налил себе еще.
– Ну, раз так, как хозяин зайдет, спроси у него что-нибудь простого и привычного: он только рад будет. Джеб! Позови-ка его... Хотя нет, сначала капитана, если он в зале.
Джибанд молча подчинился.
– Почему ты позволил этому мерзавцу отираться под дверью?
– сердитым тоном спросил Голем, когда капитан Ранко Альбут в сопровождении великана появился в комнате.
Капитан беззастенчиво улыбнулся, встопорщив густые усы.
–
– Теперь - есть.
– Голем пристально взглянул на капитана, отчего тот малость спал с лица.
– В следующий раз не спущу! А что хочешь знать - спрашивай.
– Понял, милорд.
– Капитан коснулся кулаком груди.
– Дозволите спросить?
– Дозволяю.
– Кто вы такой?
Голем усмехнулся:
– Колдун; да это ты уже и сам понял. Меня долго тут не было, но теперь я снова здесь: вот и все. Много будешь знать - рано состаришься, капитан.
– Благодарю за подробные разъяснения, милорд, - с усмешкой, подозрительно похожей на големову, сказал капитан; он явно был не робкого десятка.
– Дозволите идти?
– Вам или вашим людям нужно что-нибудь?
– Нужно...что?
– Капитан нахмурился; на лице его отразилось недоумение.
– Боюсь, я не совсем понимаю...
– Вам лучше знать: одежда, сапоги, патроны, еда, овес для лошадей, - раздраженно перечислил Голем, - может быть, какие-то другие припасы? Вроде как неподалеку есть еще не разграбленный склад. А у меня есть епископская бумага, которая позволит им воспользоваться. Если вы поторопитесь: я надеюсь выехать завтра утром, самое позднее - к полудню.
Капитан облегченно выдохнул:
– Премного благодарен за беспокойство, милорд. Но не нужно ничего.
– Не верю: умный солдат всегда голоден, - сказал Голем; Деян подумал, что, хоть чародей и отчитал капитана за промашку, все равно с ним он держался намного дружелюбнее, чем с остальными.
– Скажите трактирщику подать вам ужин и пива к нему: я разрешаю. Где вы разместитесь на ночь?
– В конюшне.
– Там возможно спать в грозу?
– Крыша не течет: недавно чинена, - сказал капитан.
– И стены теплые.
– Что ж, отдыхайте до утра, капитан Альбут. Только не переусердствуйте. Идите.
– Благодарю, милорд.
– Капитан еще раз ударил себя в грудь и вышел.
Вид он имел озадаченный.
Хотя Голем и велел капитану Альбуту "не переусердствовать", сам он уничтожал отвратительное пойло стакан за стаканом, почти не уделяя внимания появившемуся на столе запеченному окороку, тушеной капусте и блюду с мелкой жареной рыбешкой, которая оказалась неплоха на вкус, но чрезвычайно костлява. Деян работал челюстями в одиночестве. Прошло немногим меньше получаса, прежде чем он насытился настолько, чтобы заметить, что окорок переперчен, а пиво кислит.
Джибанд наблюдал за Големом с явным неодобрением. Трижды он пытался завести с чародеем разговор о зелье, и трижды тот отмалчивался, а на четвертый раз - попросту отослал его.
– Тебе не нравится то, что я собираюсь делать, что я делаю сейчас; твое право, - устало сказал Голем.
– Но наши жизни более не связаны так, как раньше, так почему бы тебе просто не перестать лезть в это? Чем злить меня и пугать тут всех, лучше найди тот тюфяк, который наш ушлый хозяин подготовил для тебя, и притворись до утра, что спишь. Право слово, Джеб, я не хочу тебя обидеть, но не желаю беспрерывно выслушивать твое недовольство.