Амазонка глазами москвича
Шрифт:
— Мы, право, не знали, что этот участок принадлежит вам и что здесь нельзя останавливаться, — прежним спокойным тоном сказал Мануэл. — Мы просто нашли место удобным и решили здесь переночевать.
— У меня здесь не ночлежка, — резко возразил незнакомец. — Кстати, кто вы и куда направляетесь?
Мануэл, видимо, решил пойти с самого большого козыря.
— Этот сеньор друг губернатора Мауро Боржеса, — прихвастнул он. — По его приглашению он совершает поездку по Арагуае, чтобы ознакомиться со всеми способами добычи алмазов. Он законтрактовал мою лодку на четыре дня. Я обязан довезти его до Арагарсаса.
Однако слова Мануэла произвели совершенно обратный эффект. Вместо того чтобы рассыпаться
— Разные там губернаторы мне не указ. На своей земле я сам себе губернатор и, может быть, даже президент.
— Но, — пошел на попятную Мануэл, — господин Матос сказал, что на всем пути до Арагарсаса нас будут очень хорошо принимать и нигде не станут чинить препятствий.
— Какой Матос? — с недоверием в голосе произнес «кипящий кофейник». — Густаво Алмейдо Матос, вице-префект Бализы?
— Да, — решил я выступить на сцену. — Именно мой приятель Густаво Алмейдо Матос порекомендовал совершить эту поездку до Арагарсаса на лодке сеньора Мануэла.
— Так бы и сказали, — примирительным тоном произнес собеседник. — Если вы здесь по рекомендации сеньора Матоса, это другой вопрос. А разные губернаторы меня совершенно не трогают. Ну что ж, пожелаю вам спокойной ночи, — он сделал несколько шагов в сторону и исчез в темноте.
Мануэл усмехнулся.
— Вот так-то, Густаво Алмейдо Магос здесь бог и царь. Что там губернатор! Все, к счастью, обошлось. Одно только жалко: я думал завтра на этом участке немножко поработать, а оказывается, он имеет своего хозяина. Слушайте, если мы вместо того, чтобы ложиться спать, возьмем да и поставим таррафу? Это займет всего несколько минут. Лучше не терять времени.
Таррафой оказалась просто-напросто верша, довольно большая, с диаметром круга более метра. Мануэл срубил несколько веточек, расправил вершу, спрыгнул на лодку и, перевесившись с кормы, опустил ее в воду с таким расчетом, чтобы горловина приходилась против течения.
— Ну вот, завтра утром поднимем, и будет у нас, вероятно, на обед рыба. Все лучше, чем питаться одной фарофой.
Ночь прошла спокойно, торопиться было некуда, и лодка с «дикими» гаримпейрос отошла от берега только в семь часов утра. Конечно, проснувшись, Мануэл первым делом поднял таррафу. Там оказалась пара рыб дорадос, каждая длиной сантиметров тридцать. Поднимая таррафу с грунта, Мануэл приговаривал:
— А ну-ка, ну-ка, ну-ка!
Причем и в последующие разы при подъеме верши он обязательно произносил эти слова. Я спросил потом, почему он все время говорит: «А ну-ка», поднимая таррафу.
— А я, — смеясь, ответил Мануэл, — перед этим всегда разговариваю с богом и спрашиваю его: «Ты что пошлешь на этот раз в нашу вершу?» И он отвечает мне: «Парочку хороших рыб». Вот когда я вытаскиваю вершу, то и говорю: «А ну-ка, ну-ка, посмотрим, обманываешь ты меня или нет!»
Видимо, у Мануэла отношения с высшими небесными чинами были гораздо более дружескими, чем с владельцами участков, расположенных по реке Арагуае. По крайней мере, почти ни разу Мануэл не вытаскивал таррафу пустой. Употребить слово «почти» было все-таки необходимо, потому что однажды верша действительно была поднята пустой и сбоку у нее была прорублена большая дыра сантиметров десять в диаметре. Было высказано предположение, что верша наткнулась на корягу и пропоролась.
— Нет, — возразил Мануэл. — Это пиранья. Когда пиранья забирается в сеть или в таррафу, то ее ничто не может удержать. Своими зубами она легко прогрызает сеть и уходит на волю. Это единственная рыба, которая может уйти из таррафы.
Забегая вперед, скажу, что уже перед самым приходом в Арагарсас мы столкнулись с интересным явлением. Мануэл вытащил таррафу, наполненную — чем бы вы думали? —
— В это время. — сказал он, — я всегда ловлю на реке сардин. Правда, они не очень часто попадаются.
Несмотря на уверенность Мануэла, рыбы были морские сардины, и потом, в Арагарсасе, знакомый зоолог подтвердил это. Когда у сардин наступает пора нереста, часть из них входит в Амазонку, поднимается вверх по реке Токантинс и дальше по Арагуае. Путешествие, совершаемое ими, довольно длительное. За время вояжа даже в структуре рыбьего мяса происходят значительные изменения, в результате чего сардины, пойманные в реке, гораздо вкуснее выловленных в море.
Отойдя от места первой ночевки на середину реки, Мануэл выключил мотор и задумался. На вопрос, куда мы сейчас двинемся, он ответил, что как раз это-то и смущает его.
— Кто знает, на какое расстояние протянулся участок нового хозяина. Впрочем, здесь чуть-чуть ниже, посередине реки есть небольшой островок — очень удобное место для промывки алмазов. Вероятно, там что-нибудь есть для нас. Раз двадцать проходил мимо этого островка за последние годы, и все было как-то недосуг именно там попытать счастье. Давайте попробуем.
— А почему вы думаете, что именно там могут быть алмазы?
— А я видел на воде небольшой водоворотик совсем рядом с берегом. Если есть водоворотик, то, значит, дно неровное, а в таких местах и встречаются алмазы.
Под подобное «обоснование» довольно трудно было подвести солидную научную базу, но гаримпейрос не получают никаких теоретических знаний. Как правило, до того, как на участке начинают искать алмазы, разработке не предшествует никакая геологическая разведка. Правда, в Бразилии проведены некоторые исследования, касающиеся спутников, сопровождающих алмазные залежи. Я не могу объяснить, какие существуют способы для определения ценности того или иного месторождения, потому что не являюсь специалистом в этом вопросе. Но, насколько можно было убедиться, владельцы участков в штатах Гояс, Мату Гросу орудуют на глазок, не пользуясь никакими научными методами. Еще в Бализе Матос рассказывал, в какой последовательности производятся работы на участке, где намереваются искать алмазы. Сначала снимают верхний слой земли и убирают большие камни. Потом в разных местах роют ямы диаметром до четырех метров и глубиной два-три метра. На этой глубине гаримпейрос достигают слоя земли желтоватокрасноватого цвета, содержащей очень много гальки. Насколько можно было понять из объяснений Матоса, затем идет глинистый слой, глубже которого раскопки не ведут. Желтовато-красноватый слой земли, содержащий гальку, относят в жестяных коробках к промывочному пункту. Для переноски породы часто применяют также кожаные мешки. Отделив глину, крупные камни, гальку, все остальное складывают в небольшие кучи и просеивают через сито с мелкой сеткой. Просеянный песок и небольшие камешки промывают в деревянных желобах. Тут уж гаримпейро должен быть особенно внимательным. Позор для него, если пропустит маленький, хотя бы незначительный алмаз, а другие обнаружат его.
Островок оказался недалеко от нашего привала. Он открылся сразу же за первым поворотом Арагуаи. Течение было очень слабым, и вода настолько чистой и прозрачной, что дно проглядывалось на глубине двух метров. Арагуая очень богата рыбой. Видно было, как стаи разных пород бросались врассыпную, напуганные шумом работающего мотора лодки. Правда, больших рыб не было видно. Не доходя метров двести до островка, Мануэл выключил мотор.
— Здесь много коряг и потонувших деревьев, так что лучше дойдем на веслах, чтобы не поломать винт. Другого же у нас нет.