Амазонка глазами москвича
Шрифт:
Встали, когда уже солнце стояло высоко над горизонтом. Было часов восемь утра. Ничто вокруг не напоминало о ночном пиршестве, кроме нескольких разбитых бутылок, валявшихся около закрытой на засов двери в фешанунка. На вопрос, обращенный к Мануэлу, где же его приятель Негру, гаримпейро пожал плечами.
— Все! Праздник кончился. Пошел, конечно, опять работать. А может быть, еще не проспался и спит где-нибудь. Выспится — придется опять идти на участок. Он же работает на хозяина.
Vануэл пояснил, что каждый из искателей алмазов надеется на счастье и живет в ожидании его — рассчитывает найти алмаз большой величины. А до наступления этого дня он или промывает речной грунт, или работает в карьерах, добывая
Около места, где была оставлена лодка, стояли двое мужчин.
— Ваша лодка, друзья? — спросили они Мануэла.
— Да. В чем дело?
— Не прихватите нас до Арагарсаса? — спросил один из них, здоровенного роста и с усиками на полном хитром лице.
— Так вы знаете, — нерешительно начал Мануэл, — мы не прямо пойдем в Арагарсас. Мы будем еще мыть алмазы.
— Так и нам не к спеху, — прервал его усач. — Кстати сказать, нам не в Арагарсас нужно, а просто добраться до Касанунга. Знаете, недалеко от города есть такой приток? Там у нас свое дело, свой участок. С попутной лодкой мы приехали на праздник, а вот обратно как добраться? Надежда на вас. Не хочется терять несколько дней.
Было непонятно нежелание Мануэла взять попутчиков, и я, не подумав, спросил:
— А почему бы нам не поехать вчетвером? Все-таки веселее будет.
— Я не против, — ответил Мануэл, — давайте поедем. Правда, двигаться будем очень медленно.
Сбегав в лавку, Мануэл принес канистру бензина, залил в бачок, и лодка тронулась снова вниз по реке. Через некоторое время пришлось проходить один из участков, сплошь покрытый водорослями. Чтобы винт мотора не запутался в них, решили идти немного на веслах. Здоровяк вызвался сесть на корму и выполнять роль рулевого. Он был очень колоритен в своей белой распахнутой ка груди рубашке и в таких же белых холстяных брюках, с сигареткой, прилепившейся в одном из углов толстого, мясистого рта. Было трудно удержаться от искушения и не потратить на него несколько кадров пленки. Мануэлу, видимо, не очень понравилось мое стремление сфотографировать попутчика. Вообще он в этот день был в каком-то неважном расположении духа, не похожий на самого себя, на обычно жизнерадостного и веселого Мануэла. В полдень решили пристать у очередного островка и посмотреть, нельзя ли найти на нем удобный участок для промывки алмазов.
— Посмотрите, — сказал Мануэл нашим пассажирам, — может, и подберете хорошее местечко. А я приготовлю что-нибудь перекусить.
Оба пассажира спрыгнули на островок и, раздвигая кусты, зашагали на его противоположную сторону. Не успели они скрыться из виду, как Мануэл резким движением руки завел мотор, отошел от берега на середину реки и, выключив его, стал дрейфовать по течению, всматриваясь в чащу, где скрылись два попутчика.
Вероятно, они услышали звук работающего мотора, потому что тотчас же показались на краю обрывистого берега.
— Эй, приятель! Что с тобой? Куда ты отправился? — донеслось с островка.
Мануэл встал во весь рост и, потрясая кулаком, начал кричать:
— Что, думаете, я не узнал вас, бандидос (бандиты)? На этот раз твои штучки не пройдут, старый, толстый, большой поросенок! — Видимо, эти слова были обращены непосредственно к усатому джентльмену. — Ты думаешь, я забыл, как ты меня обчистил недалеко от Анта? Вот сейчас добирайтесь вплавь, а потом топайте пешком, но не в Арагарсас, если не хотите, чтобы вас повесили гаримпейрос, а в обратную сторону, — Свой монолог Мануэл завершил длинной серией
Мануэл рассказал, что люди, попросившие довезти их до притока Касанунга, были самыми обыкновенными жуликами, ворами, один из которых несколько лет назад обчистил Мануэла, в то время как тот спал недалеко от своей лодки.
— Вы знаете, мы говорим, что воры — это самые последние люди на земле.
Как ни удивительно, но в Гоясе и Мату-Гросу очень редко можно услышать о случаях воровства. Воровство считается здесь самым большим преступлением, чего никак нельзя сказать в отношении убийства.
Мануэл заявил о своем намерении еще раз попытать счастье недалеко от места, где высадили жуликов, ночь провести у знакомого гаримпейро и завтра к полудню прийти в Арагарсас. Все равно спешить было некуда, так как до прилета самолета оставалось более двух суток.
— Слушайте, — сказал Мануэл, — разложите костер, приготовьте обед, а я пойду немножко помою рядом.
Он отошел метров на двадцать от привала и лопаткой начал выбрасывать грунт на берег. Затем опустился на песок и, не прибегая к помощи сита, руками стал перебирать вынутую породу.
— Ох, сеньор, смотрите! — вдруг послышался его радостный голос.
Бросив на землю банку с консервированным горохом, я подскочил к Мануэлу. Он что-то держал осторожно двумя пальцами. Потом положил в рот и начал изощренно ругаться. Казалось, компаньон мой сошёл с ума. Через минуту Мануэл, видимо, отвел душу и вынул изо рта крошечный камешек.
— Полтора карата! Все-таки большая удача. Я уж думал, пустыми придем в Арагарсас. Нам попадались все время бажере — бедные месторождения. И тут нате-ка, полтора карата!
Было неудобно спрашивать, почему ругался Мануэл, и только потом я узнал об обряде «крещения», который совершает над найденным алмазом гаримпейро.
Искатель берет алмаз в рот и начинает произносить самые страшные ругательства. Существует поверье, что если алмаз вынуть из гнезда и после этого крепко не выругаться, то алмаз может упасть обратно в реку или в пустую породу, и тогда вернуть его будет нельзя.
Можно было предположить, что Мануэл останется здесь, по крайней мере, до вечера, если только ему не захочется перекопать все речное дно рядом со счастливым местом. Но, выбросив на берег еще несколько лопат грунта и не найдя в них ничего похожего на алмазы, старатель предложил продолжить путешествие. По всей вероятности, он чувствовал, что на этом месте вряд ли можно найти еще какой-нибудь, пусть самый захудалый, алмазик.
Безусловно, алмаз в полтора карата был не бог знает какой крупной находкой. Найденный камень даже нельзя было назвать бала — пуля. Скорее всего он подходил ближе к типу «москитного глаза» — «ольо до москито». Правда, в нем не было никаких вкраплений хлорида и железа и цвет был довольно прозрачный. Как вы знаете, мутные алмазы недорого ценятся.
Мануэл, с аппетитом уплетая сваренную из бразильских рыб двойную русскую уху, рассказывал, что самый большой алмаз, найденный когда-либо на реке Арагуае, назывался «жалмейдо», по имени скупщика. Тот приобрел его у какого-то возницы, направлявшегося в один из поселков с грузом товаров. Как-то в пути извозчик обнаружил, что оставил дома спички. Тогда, решив сделать кресало, он слез с телеги и стал искать подходящий камень. А в этих районах каждый человек, пусть даже не гаримпейро, понимает толк в алмазах. Около самой дороги возница вместо кремня вдруг наткнулся на гигантский алмаз. Камень у него приобрел скупщик Жоаким де Алмейдо. Алмаз же стали называть «жалмейдо». После Алмейды камень побывал во многих руках, но никому не принес счастья: все владельцы этого камня или умерли, или живут в полнейшей нищете.