Амберг
Шрифт:
– Я рассказываю тебе только то, что тебе нужно знать, – добавил мой таинственный друг.
– Вы были там, когда мы виделись с ней? – спросил я, вновь игнорируя его умозаключение о моем любопытстве.
– Нет, не был. У меня были дела поважнее – мне пришлось поспешно покинуть не только тебя, мой друг, но и этот город, – ответил он.
– Мне показалось, что я видел вас, да еще и ее домыслы, что я вам для чего-то нужен, – говорил я быстро, будто торопился куда-то, или хотел, чтобы мои глупые слова были настолько непонятными, чтобы он не обратил на них внимание.
– Она уже заколдовала тебя? –
– Заколдовала? Да нет, я просто не мог от нее отвязаться, – сказал я, немного мешкая и запинаясь.
– Хм, – ухмыльнулся он, – нет, меня там не было. Но мне и не нужно быть там или еще где-либо, чтобы знать, как она поступит в очередной раз, – добавил он.
– Вы так хорошо ее знаете?
– Я знаю ее настолько хорошо, что могу утверждать, что и вовсе ее не знаю.
– Как же так? – удивился я.
– Только глупец может сказать, что он все знает, только невежда может быть уверен, что узнал человека. Порой я знаю, как она поступит, а порой и не знаю вовсе, и дивлюсь ее поступкам.
– Да, она очень неординарная личность, – подтвердил я.
– Она несостоявшаяся личность, – сказал он резко, будто это он знал точно.
– Мне так не показалось, – смел я возразить столь категоричному умозаключению.
– Вы очень юны, мой друг, чтобы столь смело утверждать о том, что вам кажется или нет в женщине, которую вы вовсе не знаете, – ответил он легко и непринужденно.
Вообще мне казалось, что это очень спокойный человек и все, что говорила о нем эта девушка, было будто плодом ее фантазии.
– Да, вы, скорей всего, правы, я ее вовсе не знаю. И доверился ее словам, – ответил я, приняв оправдательную гримасу.
– Она вам и не лгала, она никогда не лжет. В этом ее сила и слабость. Поймите, она не знает и сама, как поступит в следующую секунду. И она боится этой силы своей, этого незнания. А я знал, иногда предугадывал, и она вцепилась в меня хваткой настоящего зверя и не отпускает, потому что она нашла то, что многие ищут годами, – произнес он, пристально посмотрев на меня.
И я вгляделся в его глаза: это был человек среднего возраста, темноволосый с проблесками седины в висках. Но возраст его седина не выдавала, она скорее придавала некой пикантности в образ. А вот взгляд его казался леденяще-прохладным. Избитая фраза, что глаза – зеркало души. Его душу по его глазам нельзя было определить с точностью до ста процентов, нет. Они не выдавали ни единой эмоции: ни жара, ни пылу, ни ненависти или злости. Даже заинтересованности в них не было. Ничего! Была только какая-то безудержная темнота, которая не могла поддаться даже его влиянию, он хотел было, но не мог удержать ее. Эта темнота окутывала тебя, ты вглядывался в его взгляд и понимал: что-то там есть, но оно скрыто за темнотой. Той, которую люди переживают годами. Будто шрам после сражения на твоем теле, напоминающий всю жизнь, что ты был в аду и пережил его. Так и темнота его глаз будто напоминание, что были темные времена в его судьбе, но какие? Как же это интересно. И как же это страшно представить. Ибо, не представив, невозможно ощутить.
ГЛАВА 2
Я просидел пятнадцать минут в ожидании момента, чтобы заговорить о ней вновь, а пока довольствовался
– Забавно, – произнес я и замолчал.
Он ничего не ответил, лишь смотрел и ждал, продолжу ли я.
– Я имел в виду, забавно, ведь я даже не знаю вашего имени, – немного неловко добавил я. Мне казалось, я будто ученик, провинившийся перед учителем, не смею вымолвить лишнее слово.
– Придет время, и это узнаешь, мой юный друг, – заметил он с улыбкой.
Мы помолчали еще минуты две, он допивал кофе и пристально смотрел в окно, на мимо проходящих людей. В его задумчивости было нечто от философских исканий: казалось, что он погружен в неведомый таинственный мир, в котором скрыта огромная тайна всего мироздания.
– Вы не хотите ее больше видеть? – прервал я молчание, да еще очень громко и бестактно нарушив его думы.
– Видеть? Ты думаешь, я ее не вижу? Каждый день я вижу все, что связано с ней, – ответил он, взглянув на меня.
Я не стал спрашивать, что же это значит, как понимать, что он видит ее везде. Более всего мне не хотелось выглядеть глупо перед ним, будто я чего-то не понимаю. Хотя я действительно не понимал. Я чувствовал себя маленьким мальчиком, который пытается спросить у взрослого, а как это – жить? Мы помолчали еще две минуты.
– Почему люди так губят свои жизни? – вдруг неожиданно даже для себя спросил я.
– Никто не губит свои жизни. Невозможно погубить то, что уже определено. И не тобой вовсе, – ответил он.
– Вы что, верите в Бога или Судьбу? – тут уже ухмыльнулся я.
– Верю! – строго ответил он и взглянул на меня неодобрительным взглядом. Ему не понравилась моя ухмылка в этом вопросе, и я не стал продолжать свою мысль на этот счет, потому что не всегда понимал, как именно мне сформулировать мою идею атеизма, да и стоит ли ее сейчас формулировать.
– Знаешь, друг мой, бывает различное отношение к жизни, – вдруг начал он разговор.
– Ну да, я знаю пессимистическое и оптимистическое, – вставил я свои пять копеек.
– И вновь, юноша, вы спешите. Мой опыт общения с людьми показывает мне, что люди куда более многогранные, чем просто пессимисты и оптимисты.
– О чем вы говорите? – мне стало интересно услышать эту теорию.
– Отношение жизни у людей схоже с рассветом, закатом и сумерками.
– Никогда о таком не слышал, – удивился я.
– Когда люди живут с вечным рассветом, то каждое мгновение их жизни наполнено надеждой, смыслом к жизни от самой жизни. Вся их история судьбы яркая, красочная, светлая и незабываемая. Они строят свою жизнь так, будто каждый день – новый день. Рассвет их жизни и ни одного заката. Солнце каждый день поднимается в их глазах, но не палящее солнце, а согревающее. Они не обжигаются о жизнь, они греются ее теплом. Можно учуять этот запах природы, как после самой свирепой грозы остается легкий непринужденный аромат. Жизнь пробуждается, первые отголоски жизни в журчании жука, в шуме воды и пении птиц. Жизнь прекрасна – так чаще всего думается на рассвете.