Амберг
Шрифт:
– Как в сказке, – произнес я, но сам находился где-то далеко, я сам на секунду оказался в этом доме.
– Это была моя детская сказка, в которой я жил. Мы с мамой еще долго пытались найти похожий дом, я даже пару раз чуть было не купил дом. Но мамины глаза меня останавливали. Все агенты делали акцент на дом, но мама мечтала именно о саде, а дом ее удовлетворил бы любой. Она мечтала о таком саде, который у нее был – огромный, развесистый, тенистый и загадочный сад с ее любимыми цветами. Поэтому я хочу построить такой дом, в котором мама будет счастлива.
– А вы были очень счастливы в том доме! – заметил я немного с грустью.
Я не имел таких воспоминаний, потому что был совсем мал, когда пришлось покинуть родину, да и никогда ранее я не слышал, чтобы вот так могли отзываться о доме и прошлом – это было настолько трепетно, что даже вызывало легкую обиду.
– Очень был счастлив. Наверное, только в этом доме я и был по-настоящему
– Почему же? – удивился я.
– Это все после случая с моей Мзикой. У нас была в доме курочка Мзика – так я ее ласково называл. Мне было всего пять лет, но я уже до глубины души любил все живое, окружавшее меня. Но Мзика была для меня самым любимым существом на планете, я даже забрасывал игры с мальчишками, лишь бы поиграть с курочкой. Каждое утро перед тем, как пойти в детский сад, я подходил к своей курочке и прощался с ней, говорил, чтобы она меня ждала и никуда не уходила. Никто не поверит, но я могу поклясться, что эта курочка смотрела на меня особенным взглядом, понимала все, что я ей говорил. После возвращения я спешил ее покормить, а после наслаждался ее присутствием. Я очень сильно любил свою курочку. Но однажды я вернулся из детского сада и не увидел свою Мзику. Я искал ее везде, кричал и рыдал на глазах у изумленных соседей и родственников – я не мог поверить, что моей Мзики больше нет. Они мне сказали, что она сбежала, но я уже тогда понимал больше, чем другим казалось, ведь первым делом я увидел жареную курочку, которой меня хотели накормить на обед. Я рыдал три или четыре часа без остановки – ничего не помогало. К вечеру у меня даже поднялась температура, и я бился в лихорадке – настолько мне было плохо от смерти моей курочки. Дед в тот день всем строго настрого запретил убивать живность в доме, чтобы никто не смел трогать курочек. Я смог отойти только на третий день, когда отец привез мне маленького барашка. Беленький и пушистый ягненок, запах которого никогда не смогу забыть. Он сравним с запахом младенца – сладкий аромат моего барашка. И я стал сутки напролет проводить со своим барашком. Мне нравилось лежать рядом с ним и смотреть на небо – мы могли так лежать до самого вечера и потом наблюдать за звездами. Вот так ляжет мой барашек на теплую травку, а я на него голову положу и, лаская, называю – Бекека моя. И вот так смотрели мы на небо, каждый думал о своем, – тепло говорил Амберг.
– Но разве животные понимают столько, сколько люди? – удивился я.
– Животные понимают больше, чем тебе кажется, мой друг. Моя Бекека лежала рядом со мной и смотрела в небо, я ей рассказывал все свои тайны. Каждое утро, когда я направлялся в садик, а после в школу, я здоровался с курами, которые несли нам до пятисот яиц в год, выпивал одно теплое сырое яйцо, после бежал к Бекеке, целовал ее и просил меня дождаться. И только после я мог спокойно пойти учиться. Я знаю, что моя живность не просто меня любила – она меня и понимала. Однажды моя любимая бабушка принесла с базара живую курицу, чтобы приготовить, так как из своего курятника дед запретил трогать. Я увидел эту курицу: так случилось, что в этот день я раньше пришел из детского сада. Я забрал эту курицу и спрятался с ней под одеялом на втором этаже. Я слышал голос бабушки, как она кричит и спрашивает у всех, не видели ли они эту курицу, которую она принесла, но никто не видел. Потом она заметила, что и меня нигде нет, поднялась в мою комнату, увидела, как я тихо сижу под одеялом. Она заглядывает и пытается забрать у меня курочку, а я, помню, кричу во весь голос: «Убийцы, вы убийцы. Я ни за что не дам вам убить мою курочку», – улыбаясь, сказал Амберг.
– И что случилось? – заинтересованно спросил я.
– Ничего не случилось, ее скушали. Я был обижен целый день на бабушку, но больше я не мог на нее обижаться. Моя золотая бабушка Тина, она была моим самым нежным и ласковым ангелом-хранителем. Это сложно представить, но моя бабушка для меня сделала бы все, что даже родная мама не решилась бы сделать. Помню, она кормила меня с ложки моим любимым блюдом, я его сладко называл «бабуиния». Я всегда прибегал из детского сада и кричал, что хочу скорее кушать, даже если совсем не хотелось кушать. Я просил бабушку приготовить мне бабуинию – это остывший чай с белым хлебом. Но я любил только ее приготовления, и кушать только с ее рук. Помню, как она ломала кусочки горячего белого хлеба, заливала его горячим сладким чаем и давала остыть. После по маленькой ложке она говорила мне: «Тутулик, чемо Амбо, кутулик, чемо Амбо, чаме чем Амбо». Ее сладкий голос обволакивал мою душу, и я открывал рот так сильно, что туда поместилась бы вся курица. Ох, а сколько раз она защищала меня от отца, когда он, рассердившись, хотел отругать меня за очередную детскую шалость. Она вставала с распахнутыми руками перед ним и кричала, что не даст меня тронуть. Отец лишь вздыхал и говорил: «Ох, портишь ты его, Тарасовна, ой как портишь». А бабушка после его
– Как вы сильно любили свою бабушку. А что же стало с вашей живностью потом? – спросил я.
– Не знаю, до войны они были со мной, а после войны я уже не видел их никогда. Мой дед любил собак, а у нас в доме была самая его любимая порода – пудель. Я его назвал Артемон. Это был самый умный пес в округе, о нем ходили легенды, а все соседи даже удивлялись, насколько он смышленый, мой Артемон. Когда мы кушали, он никогда ничего не рыскал со стола, просто спокойно и тихо ждал, когда мы закончим есть. Он меня очень любил, безумно, но этот негодяй один раз испортил мне всю охоту с ним играться, – с грустью произнес Амберг.
– Что же случилось? – спросил я.
– Мне подарили кроликов – таких маленьких пушистых серых созданий, они были такие мягкие, словно небесное облачко или кусочек зефира. Я с ними игрался, тискал и просто вдыхал их запах. А Артемон ревновал меня к этим нежным созданиям, и вот, когда я был в школе, он задушил моих кроликов. Я не знаю, сдержался бы, не удержав меня тогда отец, но я хотел убить Артемона. Очень сильно он меня тогда разозлил – я еще долгое время не хотел его видеть. А этот негодник делал все, лишь бы вновь ко мне подлизаться. И вот однажды он мне чуть первый опыт не испортил, – улыбнулся он, придавшись воспоминаниям.
– Первый опыт? – смущенно спросил я.
– В Очамчиру тогда приехала группа русских туристов. Ох, какие были красавицы там. Мне было тринадцать лет, когда я увидел ее. Белокурая красавица с медовой кожей, которая благоухала, как мамины алые розы. Она была прекрасна словно нимфа, сошедшая ко мне с небес. Они жили в гостинице, которая была очень далеко от моего дома, но меня это не останавливало. Я каждый день кругами ходил вокруг этой гостиницы. А когда встречал ее на море, то, даже не сдерживаясь, крепко целовал ее в губы, впервые мне так сильно понравилась девочка. Да и она не была против моих поцелуев. Каждый день я носил ей фрукты на море, и мы долго так сидели вдвоем и смотрели на звезды. Но однажды случился волшебный момент – я обнял ее, крепко поцеловал в губы и прижался своим телом. Под лунным небом я впервые придался любви с девочкой, которая была прекрасна, как утренняя роса. Но в это время в доме волновались, что я задержался, и бабушка послала Артемона на море, чтобы тот привел меня. Артемон подбежал, а я эту заразу три раза отгонял, а он три раза возвращался. Такой был настырный мой пес. Мне пришлось проститься с моей красавицей и вернуться домой, иначе Артемон не оставил бы меня, – задорно закончил Амберг.
– Да, животные вас очень любили, да и девушки тоже, – заметил я.
– Очень, и я всегда находил живность, где бы она ни была, мне удавалось насладиться теплом живого организма. Помню, как я однажды пошел в лес после школы, там была ужасная слякоть и грязь в тот день, но мне хотелось надышаться этим воздухом. И там, в пруду, мне посчастливилось найти маленьких черепашек, я пытался их достать, а они выскальзывали из рук. И я вновь пытался их достать, но они были скользкие. Я падал, наверное, раза три, но мне все же удалось подняться и достать этих маленьких созданий. И я бежал домой со всех ног, я боялся, что меня поругают, что я весь в грязи, но счастье, которое переполняло мое сердце от найденных черепашек, затмевало все ожидание от возможной порки. Но, к счастью, порки не было – мне встретился дед, и он, увидев у меня черепашек, просто улыбнулся и кричал, чтобы я быстро бежал в баню, – сказал Амберг.
– Да, но хорошо, что ваш дед так поступил. Значит, он был добрым, – заметил я.
– Мой дед Валерьян был очень интересным человеком. Любовью к книгам я обязан ему. Он очень много читал, очень много знал и рассуждал. А главное – он научил меня добру. Что всегда нужно делать людям доброе, если даже в ответ ты не получаешь ни капли благодарности. У моего деда была огромная библиотека, которую обожал мой отец. Они вместе прочли очень много книг. Дед любил зазывать меня и соседских мальчишек и рассказывать много интересных историй. Мы садились на ступеньки у веранды и с нетерпением ждали, когда же он начнет очередной рассказ. Все игры были заброшены, и на мгновение мы забывали о том, что в 200 метрах от нас море, которое в жаркий августовский день было бы эликсиром для наших юных горячих тел. Но мы все забывали – настолько прекрасным рассказчиком был мой дед. Я не знаю, говорил ли он байки или все было чистой правдой, но тогда мы ему верили. Только мама порой, поливая свои розы, немного посмеивалась над нашим возгласом удивления и продолжительным затяжным гоготом моего деда. Но эти рассказы были самыми лучшими в моей жизни. Никогда с таким интересом мне больше не приходилось никого слушать.