Ангел из пробирки
Шрифт:
Петра хмыкнула и сказала:
— Не майся дурью, парень. Голос, бывает, садится от самых разных причин. Выпила не то, продуло, понервничала… Так что правильно Гели тебе сказала: завтра. А вообще ты молодец. Если она утром встанет, а голос будет всё такой же, то позвони мне, я вызову ей доктора.
Утром ничего не изменилось. Гелена вышла к столу бледная, измученная, не выспавшаяся и хрипела всё так же. Но когда Ариэль завёл разговор о докторе, упёрлась как баран. Никакой врач ей не нужен, само пройдёт. У неё важный вопрос к Ариэлю: сможет ли он опознать человека по фотографии?
Гелена всю ночь
Приходилось вставать и возвращаться к брошенным файлам. Нудная методичность Калле сохранила всё. Гелена нашла отчёт Брендона Радли (ещё одна фамилия в копилку!) о том, что сотрудница Брум Меддокс дала имена детям и соображения на три листа, почему это следует не запретить, а поощрить. Затем другую докладную о том, что Брум Меддокс — талантливая воспитательница и ей совершенно не место на экспериментальной базе. К докладной было приложено заявление об увольнении. Женщина просила уволить её в связи с проблемами со здоровьем, но это явно было притянуто за уши: Ловийса никогда бы не взяла на работу больную. Вероятно, доброй и участливой няне Брум было тяжело работать в таком месте, где детей запрещалось любить.
Кроме заявления там был скан подписки о неразглашении. Создавалось впечатление, что воспитательницу уверили: она участвует в секретном государственном проекте. Откуда иначе на бланке подписки герб Содружества и прочие реквизиты официального документа?
Гели сравнила годы: похоже, именно тогда няню Брум забрала к себе Кайса, а уже от неё женщина попала к Ловийсе. Калле всегда ценил талантливых людей и стремился сделать так, чтобы они работали либо с ним, либо на него. В данном случае Брум Меддокс он привязал к своей семье. Интересно, она ещё жива? Хотя… Сейчас ей должно было быть чуть больше шестидесяти, не самый преклонный возраст.
Спики сотрудников базы были зашифрованы, но в то же время их докладные и служебные записки хранились у Калле в том виде, в котором их ему присылали: подписанные настоящими именами и фамилиями. У Гелены было чувство, что он стремился иметь доказательства незаконной деятельности всех, чтобы всех держать в руках.
Нашлось заявление Стива Маронго о переводе в лабораторию на Терре-6. В нём он сообщал, что его миссия выполнена, всем детям привит разработанный им вирус и вообще, его методика внесения изменения в генные структуры отработана и может применяться без его участия. Для его дальнейших исследований база “Альфа” не представляет нужных условий. Рукой Калле выведена резолюция: “Удовлетворить”.
Вирус для внесения направленных изменений в геном живущего организма? Работы Стива Гелена знала отлично: такой среди напечатанных не было. Но это не значило, что её не существовало. Она уже уверилась, что действительность дальше от её представлений о ней, чем её благословенный остров от Терры-6.
Слишком сильное и слишком длительное раздражение “забивает” синапс и нервный импульс перестаёт проходить. Первоначальный шок, который испытала Гелена, никуда не делся, но сейчас она могла читать эти документы, не падая в обморок и не испытывая неконтролируемого спазма в груди. Ясно было, что работы тут непочатый край. Хаотично открывая файлы, Гели цепляла то одно, то другое, но, чтобы сложить целостную
Одно было ясно: её первоначальный план никуда не годился. Обнародовать историю Ариэля теперь было для неё невозможно из-за Калле. К тому же на проекте работали люди… Гелена прекратила занятия наукой, но от этого не перестала ею интересоваться. Тот же Стив Маронго и его группа недавно получили Премию Содружества за метод лечения заболеваний, вызываемых длительным пребыванием в невесомости. Группа Брендона Рапли заявила о прорыве в области лечения возрастной деменции. Сейчас, когда люди стали доживать до ста двадцати, а то и ста пятидесяти лет, это было более чем актуально. Гели чувствовала себя не в праве лишать рассеянное по космосу человечество результатов этих исследований.
А ведь стоило опубликовать хоть малую толику находящихся здесь материалов, как всё понеслось бы лавиной. Журналистские расследования, сенсации, шум в прессе — это полбеды. За дело взялась бы служба безопасности Содружества. Гели совсем не была уверена, что проект Калле не был с ней согласован. Многие документы проекта напечатаны на официальных бланках с гербом и особыми цифрами, которыми госструктуры метили свои бумаги. А тогда… На поверхности будут аресты и допросы, приговоры мелким сошкам, которыми скорее всего окажутся учёные… В глубине же пойдёт уничтожение материалов и свидетелей.
Безопасность — не Фред, у неё проколов не бывает и на Землю её агенты попадают без задержек. Так что и она, и Ариана могут в один далеко не прекрасный день просто не проснуться, а все улики исчезнут как по мановению волшебной палочки.
Но просто закрыть этот шкаф со скелетами и сделать вид, что ничего не было, Гелена тоже не могла. Даже если она промолчит, она должна знать. Из-за Ариэля.
Действительно, Калле был гений. Похоже, что бурное развитие медицинской генетики и достижения медицины последних лет были обязаны результатам, полученным на этой самой базе. Самым удивительным достижением обещала стать сенсация последнего времени: прививка от рака. Три инъекции в семь лет, двадцать один год и в сорок пять должны были защитить организм от возникновения в нём любой злокачественной опухоли. Просмотренные Гели файлы свидетельствовали: начало этим опытам было положено именно на той самой базе, а идея принадлежала её мужу.
Можно было бы гордиться, только вот какой ценой получены эти без сомнения выдающиеся результаты? Стоили ли они страданий и гибели ни в чём не повинных детей, не знавших не то, что ласки, даже материнского чрева? Или можно было добиться того же другой ценой? Существовал ли альтернативный путь?
Так и не пришедшая ни к какому выводу Гелена решила для себя одно: Ариэль должен знать. Он должен представлять себе, кто она и кем ей приходится его создатель, изломавший судьбы своих бедных созданий.
С удивлением она констатировала, что за короткое время очень привязалась к этому спокойному, немногословному, старательному парню. Ей было приятно видеть его по утрам напротив себя за столом, нравилось, что всегда может позвать его на помощь и он прибежит. Не будет ни кокетничать, ни язвить, просто сделает то, что надо. И, Гели отдавала себе в этом отчёт, ей доставляло удовольствие о нём заботиться. Был ли это запоздалый материнский инстинкт, она сказать не могла, он видеть, как загораются восторгом глаза юноши, стоит сделать ему что-то хорошее хоть на грош… О, это было непередаваемо.