Антибол. Сбитый летчик
Шрифт:
— Смотрю, ты весело проводишь время.
Я оскалился.
— Всё, что угодно, лишь бы не уснуть.
— И всего-то? — она полезла в свою крошечную сумочку. — Держи!
Эта капсула была несколько больше тех, к которым я уже привык.
— Что это? Наркотик?
— Что такое наркотик?..
— Ладно, проехали. Но если я улечу — это будет на твоей совести.
— Не понимаю, о чём ты, — Лилит чуть покачнулась на своих высоченных
Не раздумывая, я бросил капсулу на язык, проглотил…
— Офигеть, нахрен!
По телу прошла волна жара, а затем меня словно наполнили чистой энергией. Как пустой кувшин.
Не помня себя, я подпрыгнул. А потом плюнул, подхватил Лилит на руки и закружил на месте.
Она даже не взвизгнула. Прижалась ко мне всем телом, обняла за шею и засмеялась.
Усилием воли я поставил девушку на место и разжал руки.
— И ты говоришь, что это не наркотик? А отходняк сильный будет? Привыкание?
Вот зачем нужна борода: скрывать эмоции.
— Ещё раз: не понимаю, о чём ты, — Лилит закатила глаза. — Вернёшься в кабинет, просто загляни в ящик стола, ладно? А сейчас… Ну, поговори с командой, что ли.
— Будешь ещё меня учить, — буркнул я и пошел в раздевалку.
Лилит права. Чёрт её задери.
Это мой первый матч в качестве тренера. Первый матч команды под моим руководством. От него зависит, как ко мне будут относиться.
Если мы проиграем…
А мы проиграем, к бабке не ходи. Если у этих эцилопов не все игроки — сплошь калеки одноногие, они раскатают нас, как асфальтовый каток.
Ещё из-за двери я услышал обычный раздевалочный гвалт, и невольно улыбнулся.
Как же мне этого не хватает…
Хочу быть одним из них.
Надевать майку со своим номером, шнуровать бутсы, выбегать на поле, ещё в коридоре, задолго до выхода, слышать, как волнуются болельщики, и как их крики плещутся от трибуны к трибуне, подобно грохочущему прибою…
— Привет, девочки.
Как только я вошел, гвалт в раздевалке стих.
Все уставились на меня. Кто — с недоверием, кто — с ожиданием…
И только капитан продолжал невозмутимо одеваться, даже не глядя в мою сторону.
Хреновое начало.
— Чё надо, тренер?
Ещё хуже.
Я посмотрел на одноглазого. А потом сказал:
— Ты отличный нападающий, Руперт. И если бы ты почаще думал о других, и поменьше о себе — цены бы тебе не было. Сегодня я хочу, чтобы ты играл в глубине поля. И когда придёт время, передал пас Уриэлю.
— Конечно, тренер.
Чёрт. Он даже глазом не моргнул.
Зуб даю: как
Но забивать Руперт не умеет. Мешает то, что у него всего один глаз, или просто он не способен послать мяч в нужном направлении — хрен знает. Но мяч у него летит куда угодно, только не в ворота.
…
Близится утро. Трибуны опустели, и только по проходам между кресел бродит двухметровый сиреневый цыплёнок, меланхолично собирая мусор в огромную желтую тележку.
Звёздная команда…
Вспомнив, как «Эцилопы» катали «Задниц», я прикрыл глаза и мучительно застонал.
У них в команде были дендроиды. И горгониды. Все — выше двух метров ростом.
Построив плотную защиту у своих ворот, они укладывали гол за голом, словно вели артобстрел.
Семь-ноль. Семь-ноль, твою мать!
Такое позорище и в самом страшном кошмаре не привидится.
Поражение. Вот без чьего вкуса я вполне мог бы и обойтись…
Нахавался уже, спасибо большое.
— Привет-привет, это всего лишь я…
Если бы мы встретились при других обстоятельствах, не сейчас, я бы бросился ему на шею. Земляк всё-таки. А ещё — единственный нормальный человек, кроме Лилит. Но она — баба, а бабы идут по другому гамбургскому счёту.
Из вежливости я постарался смотреть не слишком мрачно, но Лука Брази только ухмыльнулся.
— Что, убить меня хочешь? — спросил он, устраиваясь рядом.
Кресло было широким — я так понимаю, рассчитанным на горгонские, или ещё какие великанские задницы. Мы с ним в этих креслах сидели, как на диванах.
— Не ты же матч проиграл, — буркнул я. — Не тебе и ответ держать.
— Да ладно, не казни себя, — сняв шляпу, Лука Брази обтёр блестящую лысину чистым белым платком. — Это ведь первая игра.
— Если вторая закончится с таким же разгромным счётом — других просто не будет.
— Уйдёшь?
Я фыркнул.
— Сами выгоните. Поганой метлой. Слушай, — развернувшись всем телом, я заглянул в его крохотные поросячьи глазки. В которых не было ничего поросячьего, а только твёрдость и уверенность в себе… — Почему я? Почему, ёрш твою медь, из всей чёртовой уймы тренеров, ты выбрал именно меня?
— Я тебе уже говорил.
— Да помню я эту херню. Сбитый лётчик, который смог подняться. Но ты же прекрасно знаешь, чувак: как раз это — не правда. Нас размазали.
— Это был первый матч, — повторил толстяк. — Ты здесь всего три дня. Чего ты хотел?
Того, что ты мне обещал! — хотел заорать я. — Звёздную команду. И всё, что нужно для победы.
Но промолчал.
Все знают: бесплатный сыр — только в мышеловке. Хочешь звёздную команду — сделай её такой, мать твою за ногу.