Арин
Шрифт:
При этих словах Дилона залилась пунцовым румянцем.
– И пригласить на службу парочку магов помогущественнее.
– Я не хочу спать при телохранителях, – решительно возразил Орри. – Тем более не желаю постоянно испытывать страх до конца своей жизни.
Голос итлунга прозвучал с царственным величием. Он даже словно ростом выше стал. И вовсе не из-за каблуков на щегольских сапожках.
– Допустим, к концу жизни ты бояться перестанешь, – передёрнула я плечами, – Таре как-никак двести с лишним лет, а тебе всего двадцать три. Так что остаток своих дней ты проведёшь
– Арин! – взмолился подскочивший ко мне Рэй. – Да прекратишь ты издеваться?!
– Кто тебе сказал, что я издеваюсь? Вы что, от меня и впрямь ответа ждёте? Решений готовых? – понимая, что выхожу из себя, я уже не могла остановиться. – Чтобы я рассудила за вас, как быть дальше? Да кто я такая? Простолюдинка с дальнего хутора будет решать за лорда и леди Эрлинга?!
Я задрала голову, вперившись в лицо итлунга.
– Одри-ир-Рии, твоя жизнь принадлежит тебе и только тебе. Сам выбирай, как ты её проведёшь. Не боишься – трать её на то, чтобы восстанавливать призрачную справедливость, открыто сражайся с Храмом и Кертом. Хочешь – держи всё в строжайшей тайне, защищайся от убийц и предупреждай их удары. Хоть в Храм Забвения уйди! Лишь бы это было твоё желание, твоё решение…
Запнувшись, я продолжила уже тихо:
– А я приму любое решение своего лорда и повелителя, как положено примерной подданной.
Орри нервно прошёлся по комнате – до окна, забранного частой решёткой, целиком выпиленной из полупрозрачного пирила, мельком глянул наружу. Покои принца располагались пониже, чем у его невесты, и в прорезях решётки виднелись скучные строгие каменные стены дворца.
Шесть дней назад (неужели всего шесть?!) мне не было дела до того, останется ли юноша королевской крови в живых или у Дирина одним наследником поубавится. Также мне было совершенно безразлично, принимает ли лорд Авендума решения самостоятельно или уже готовые планы нашёптывают ему его многочисленные министры и советники.
Почему же я так переживаю сейчас?
Одри-ир-Рии вернулся к нашей безмолвно застывшей группе и обвёл взглядом каждого по очереди. Я всегда замечала, как он красив – утончённой красотой итлунга. Теперь его черты приобрели оттенок суровой сосредоточенности. Может, именно этого и не хватало мне раньше, чтобы в полной мере признать в нём лорда.
– Я уже сказал, что не собираюсь до самой смерти прятаться за спинами телохранителей. Пускай Керт и иже с ним украли Свиток. Его содержимое у меня в голове. Первое, что я сделаю, и начну прямо сегодня – перерою все библиотеки Эрлинга, включая университетскую. Где-то должны отыскаться подтверждения тому письму! А если кто-либо посмеет мне помешать – я готов дать отпор.
Я украдкой вздохнула.
Призрачная правда иногда перевешивает и инстинкт самосохранения, и стремление к безбедной привычной жизни.
Чего же я, дура, так внутренне радуюсь?
В голове вдруг возникло видение. Девушка с горящими глазами стояла напротив меня в узком коридоре и уговаривала, упрашивала, умоляла… За моей спиной с треском горели факелы, коридор наполнялся дымом…
***
– Пожалуйста, Винeрг, – в звонком
Мужчина напротив медленно, но твёрдо качает головой.
– Нет, Димина. То, о чём ты говоришь, – преступление. Перед нашим родом, перед Прародителями, наконец, перед нашими потомками. Мы же разом лишим их будущего. А что взамен? Власть? В обесцененном, обессиленном, обескровленном мире?
Та, которую он назвал Диминой, не отступает. Витой шёлковый шнурок от пояса, что она машинально вертит в руках, давно распался на множество разноцветных нитей. Она даже не замечает.
– Ты знаешь, мне не нужна власть. Во всяком случае та, что она предлагает. Но я хочу жить, Винерг. И сохранить память о прожитом.
– Живи, – усмехается он, – кому нужна такая жизнь!
Вдруг он хватает её ладони в свои, наклоняется и с жаром шепчет:
– Димина, ты моя жена, я обожаю тебя, ты знаешь… Ваш сговор – бесчестье для нашей недолгой истории. Вы воры, потому что крадёте правду у собственных детей. По мне, так лучше умереть совсем, чем лишиться главного…
– Чего – главного?! – голос девушки срывается на крик. – Правды?! Да всем наплевать на то, что ты с такой гордостью именуешь правдой! Какая разница, кто и по чьему зову явился первым! Люди, итлунги – один сброд! Мы – Высшие, мы должны и будем главенствовать. Что толку в твоём геройстве, если оно ведёт к смерти?!
Он опять усмехается – невесело и криво.
– Прости, Димина. Призрачная правда иногда дороже спасительной лжи. Я догадываюсь, что меня ожидает – единственного, идущего вам наперекор. Смерть или забвение.
– Она не пощадит тебя, – устало выдыхает та. – Винерг, я не понимаю… призрачная правда. Неужели это так важно? Для тебя?
Лицо мужчины становится жёстким и безнадёжно тоскливым. Он отвечает, тщательно подбирая слова, стараясь успеть, пока шаги, что звучат всё громче, не оказались совсем близко:
– Есть только одна правда, родная. Губя её, вы губите себя. Вы предпочитаете длинную мучительную смерть. Я выбираю короткую.
Он ласково проводит пальцем по её щеке.
– Мне жаль тебя, Димина…
***
Очнувшись, я с удивлением поняла, что прошла секунда или две и передо мной по-прежнему стоит Орри. И я нахожусь в светлой просторной комнате, а не в тёмном подземном коридоре вместе с девушкой из сгинувшего клана. Моргнув, я разогнала последние остатки наваждения. Впрочем, наваждения ли?
– Эй, – окликнули меня мрачным голосом из-за спины итлунга, – с тобой всё в порядке?
– Вроде, – криво усмехнулась я. – Очередная картина прошлого. Без конца и начала.
Дилона озабоченно нагнулась надо мной, деловито пощупала лоб. Страж и я фыркнули одновременно.
– К сожалению, принцесса, это не простуда, вряд ли лечится, – я старалась, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее, – с магами такое бывает – иногда…
И постыдно зевнула.
– Шла б ты спать, – буркнул Рэй, – пока всё более-менее спокойно.