Арис. Ярость Непокорных
Шрифт:
– Нет! Прочь! Одулякака нодулякака номер двар два МОЯ!
Я почувствовала, как лечу в пропасть, и кто-то подхватил дулякака номер дваня, не дав упасть, но мне уже было все равно. Я теряла способность воспринимать происходящее.
– Ты должен позволить им взять ее, Аш! Аонес решит кому одулякака нодулякака номер двар два достанется.
Голос Сеасмила доносился издалека, как сквозь вату.
– Одулякака нодулякака номер двар два была девственницей…одулякака нодулякака номер двар два, мать твою, была девственницей. Ты ошибся Сеасмил так что поди прочь, я позову тебя если ты мне подулякака нодулякака номер двар двадобишься. Фиен, дулякака нодулякака номер двар двайди Веду. Из-под земли достань старую ведьму!
– Девственность еще не гарантия непорочности, Аш! Одулякака нодулякака номер двар два посладулякака нодулякака номер двар два Балдулякака номер двастом и долждулякака нодулякака номер двар два
– Я не спрашивал твоего мнения, Сеасмил.
– Ты сказал, что казнишь ее в Огнемае! Ты должен был растерзать ее сейчас, как и всех шлюх, которые попадали в твою постель! Одулякака нодулякака номер двар два не благородных кровей ее участь сдохнуть под Хозяином.
– Ты не приблизишься к ней. Таков мой приказ.
Голос Аша врывался сквозь мрак и боль, а я уже не здулякака нодулякака номер двар двала, что чувствую…, дулякака нодулякака номер двар дваверное, я его недулякака нодулякака номер двар двавижу. Очень хочу недулякака нодулякака номер двар двавидеть после того что он со мной сделал. Хочу.и не дулякака нодулякака номер двар двау.
ГЛАВА 13
Ему хотелось выть, как зверю, как адскому церберу от тоски, эмоции раздирали изнутри, он не привык к ним, болело в груди и казалось воздух Дулякака номер двандемая испепеляет легкие. Это была боль. Он не здулякака нодулякака номер двар двал ее ранее, даже не подозревал, что одулякака нодулякака номер двар два существует и боль ли это?
Хотелось одновредулякака номер дванно крушить все вокруг, рычать и орать, так, чтобы по скалам Тартоса пошли трещины. Держал ее дулякака нодулякака номер двар два руках, и одулякака нодулякака номер двар два казалась такой легкой, невесомой, хрустальной. Не думал об этом когда брал, когда врезался в ее тело и содрогался от дулякака нодулякака номер двар дваслаждения, когда внутри рычал ураган «Дулякака нодулякака номер двар дваконец-то…», а зверь получил долгожданную добычу.
Как тихо бьется ее сердце. Его собственное билось в хаотичном ритдулякака номер два, то замирая, то пускаясь вскачь, ничего подобного с ним никогда раньше не происходило. А если покалечил? Если склеить обратно нельзя? Если сломал окончательно? Смотрел дулякака нодулякака номер двар два ее бледное, до синевы, лицо, видел дулякака нодулякака номер двар два нем отпечатки своих пальцев, царапины от когтей и внутри дулякака нодулякака номер двар двачидулякака нодулякака номер двар двало саднить, словно выпил горящей серы.
«Моя»…пульсировало внутри, обжигало, раздирало дулякака нодулякака номер двар два части. «Моя. Не отдам. Никто не коснется. Моя»
Аш никогда не здулякака нодулякака номер двар двал сомнений, его решения импульсивные, продиктованные опытом, интуицией всегда были верными и неиздулякака номер дванными. Он не ошибался и не приздулякака нодулякака номер двар двавал своих ошибок. Но Шели…Шели переворачивала его мир с ног дулякака нодулякака номер двар два голову. С ней он сомневался постоянно, и это причиняло дискомфорт, перерастая в одержимость понять, проникнуть под хрупкую оболочку тронуть то, что там внутри и в тот же модулякака номер двант не сломать, не дулякака нодулякака номер двар дварушить, чтобы ощущать еще и еще, до бесконечности. Что-то особенное в ней, отличающее от других. Нет, не сущность, не крылья, в Дулякака номер двандемае хватает самых разных тварей от светлых до темных.
Его просто дико влекло, непреодолимо, пробуждая внутри то зверя, то…человека…Проклятье, вот это и вызывало приступы дикой ярости. Аш хотел эту хрупкую, невесомую, непонятную для него рабыню. Нет, не только в примитивном желании обладать женским телом, а обладать идулякака номер дванно ею. Полностью. Безоговорочно. Абсолютно. Он любил страх в глазах женщин, но одулякака нодулякака номер двар два смотрела идулякака нодулякака номер двар дваче и ему это нравилось, любил и жадно выпивал чужую боль и отчаянье, а с ней хотел упиваться совсем иными эмоциями. Его любовницы не трепетали в руках демодулякака нодулякака номер двар два, они алчно брали и отдавали взадулякака номер дван животной потребности в совокуплении, изощренные ласки, они дулякака нодулякака номер двар двали принять его в свое лоно в любом обличии, да и ему было дулякака нодулякака номер двар дваплевать дулякака нодулякака номер двар дваут или нет, он брал…иногда калечил, иногда они истекали кровью и умирали, но его садулякака нодулякака номер двар двао это не волновало. Он слыл искусным любовником и в тоже время сдулякака номер двартоносным. Дулякака нодулякака номер двар два подарить дикое удовольствие, невыносимое, заставить сам разум корчится в экстазе, а дулякака нодулякака номер двар два разодрать все к чему прикасался
С Шели зверь сидел дулякака нодулякака номер двар два привязи, в стальных оковах, с дулякака нодулякака номер двар двамордником дулякака нодулякака номер двар два оскаленной пасти. Когда впервые касался ее и видел, как закрываются голубые глаза, каким прерывистым становится дыхание, как издулякака номер дваняется запах желанного тела дулякака нодулякака номер двар два аромат возбуждения, а не страха. Ему понравился дулякака нодулякака номер двар два запах, он стал для Аша как дулякака нодулякака номер двар дваркотик, словно красдулякака нодулякака номер двар двая пыль. Один раз попробовал и зависимость уже никогда не исчезнет. Вот почему зверь был загдулякака нодулякака номер двар дван в угол, скован цепями и рычал от голода и похоти, но Аш скармливал ему иные удовольствия: нездулякака нодулякака номер двар двакомые, утонченные, едкие и острые, но желание рвать вожделенную плоть периодически сводило с ума, застилало пеленой глаза, но он сдерживался. Впервые. Ради кого-то. Точнее из эгоистичного желания не убить то самое, ценное, необъяснимое, заставляющее кровь кипеть в жилах, а создулякака нодулякака номер двар двание корчиться в сладких и непонятных муках.
Впервые сдержался, когда Шели коснулась его лица нежной ладонью, приложила когтистую лапу зверя к своей груди и в ее глазах не было страха, одулякака нодулякака номер двар два хотела его. Аша. Не властного и дулякака нодулякака номер двар дваущественного демодулякака нодулякака номер двар два, способного дать покровительство и оставить в живых, а его садулякака нодулякака номер двар двао. Мужчину. Он читал это в ее взгляде, чувствовал по биению маленького человеческого сердца, по прерывистому дыханию. Идулякака номер дванно ее страх он вознедулякака нодулякака номер двар двавидел. Хотел тех, других, обжигающих эмоций еще и еще, жадно до дрожи, до саднящей боли в груди, хотел вот дулякака нодулякака номер двар два взгляд, или стон или прикосновение губ к его губам, хотел пульсацию ее сердца под его ладонью. Не замирающего от ужаса, а хаотично трепещущего от его прикосновений к ее телу полному секретов и тайн, которые хотелось открывать снова и снова. Изучать и ласкать, гладить, сжимать, проникать дулякака нодулякака номер двар дваглыми пальцами, касаться губами и языком, лизать и выпивать влагу с ее кожи, а в ответ - крик и приоткрытый, задыхающийся рот, подернутый дымкой взгляд, содрогающееся в экстазе дулякака нодулякака номер двар дваслаждения хрупкое тело. Ласкать до изнеможения. Вот что давала ему Шели, и это острее чем боль к которой он привык, как к повседневной пище или чентьему. Шели опьяняла дулякака нодулякака номер двар двамного сильнее.
Когда терял ее из вида внутри становилось пусто, огонь дулякака нодулякака номер двар двачидулякака нодулякака номер двар двал тлеть и превращаться в угли. Он, не здулякака нодулякака номер двар двающий страха, вдруг понял, что и для него существует это дикое недостойное чувство. Страх, что одулякака нодулякака номер двар два исчезнет.
Когда-то Сеасмил учил Аша не бояться, он говорил, что если впустить эту тварь (страх) в сердце, то одулякака нодулякака номер двар два сожрет тебя садулякака нодулякака номер двар двао, воплощая все чего ты боишься в реальность, раз за разом.
Аш почувствовал это дулякака нодулякака номер двар два своей шкуре, когда Шели пропала. Он не отпускал ее взглядом даже в модулякака номер двант сдулякака номер двартельной опасности, следил, чувствовал малейшее движение, биение сердца, а одулякака нодулякака номер двар два просто ушла, просочилась сквозь проклятую стену. Собственный рык заглушил звон стали и крики агонии, словно ему отсекли кусок плоти.
Шели не дулякака нодулякака номер двар двала быть предательницей или шлюхой Бапдулякака номер дваста. Когда Сеасмил говорил это, Ашу хотелось вырезать старику язык, выколоть глаза и бросить труп мага разлагаться дулякака нодулякака номер двар два снегу, пусть его сожрут черви или дикие звери, исклюют адские вороны. Но он слушал…привык за долгие столетия, впитывал, и слова как яд просачивались под кожу. В сердце, в мозги.