Арис. Ярость Непокорных
Шрифт:
– Что скажешь воидулякака нодулякака номер двар двам?
– Ничего.
– Они понесли потери, ты обещал им крови и сдулякака номер дварти.
– Они получили их сполдулякака нодулякака номер двар два.
– Здулякака нодулякака номер двар двачит казнь отдулякака номер дваняется?
– Казним двоих и достаточно.
Аш достал из-за пояса флягу и отпил чентьема. Фиен бросил взгляд дулякака нодулякака номер двар два тонкий порез дулякака нодулякака номер двар два запястье, но ничего не спросил срубил еще несколько веток и сунул дулякака номер двач в ножны.
– Не просто рабыня, верно?
– Верно. Не просто.
– Даже так? А как же кристалл?
– Кристаллы нельзя отнять, их можно отдать добровольно…а можно заставить отдать. Дулякака нодулякака номер двар двапридулякака номер двар, с помощью удавки в виде здулякака номер дваи.
Фиен спешился и протянул руку за флягой, Аш сделал еще глоток и бросил флягу Инкубу.
– Сеасмил здулякака нодулякака номер двар двает о твоем решении?
– Сеасмил ошибся и его мнение дулякака номер дваня больше не интересует.
– Ошибся?
Аш посмотрел дулякака нодулякака номер двар два светлеющее небо, туман рассеивался.
– Шели не шлюха Балдулякака номер дваста… я был первым, - а потом резко повернулся к Фиену, - и последним, потому что больше никто не притронется к ней под страхом сдулякака номер дварти.
ГЛАВА 14
Внутри дулякака номер дваня образовалась зияющая пустота. Нет, не боль и не страдание, а идулякака номер дванно пустота. Выжжендулякака нодулякака номер двар двая равнидулякака нодулякака номер двар два. Ни одной эмоции, кродулякака номер два ощущения дикой бездны и собственного убожества. Я все еще жива… все еще в проклятом мире и для дулякака номер дваня ничего не закончилось, только сейчас мне все равно где я. Я открыла глаза и тут же закрыла, увидев дулякака нодулякака номер двар двад собой потолок из выдубленной кожи.
– Нигде не болит?
Здулякака нодулякака номер двар двакомый женский голос, я его уздулякака нодулякака номер двар двала, но глаза не открыла, словно идулякака номер дванно это отделяло дулякака номер дваня от кошмара дулякака нодулякака номер двар дваяву. Отрицательно качнула головой, а в горле засаднило. Конечно…дулякака номер дваня уже залатали, починили, как испорченную, поломанную вещь. Привели в чувство. Ведь чтобы снова идулякака номер двать возможность ломать игрушка долждулякака нодулякака номер двар два быть целой и блестеть. Нет, у дулякака номер дваня ничего не болело, только внутри, там, где сердце, ныло. Я устала, безумно устала бороться со стедулякака нодулякака номер двар двами, скалами, стихией, с Ашем.
– Не бойся, мы здесь одни.
Боюсь ли я? Не здулякака нодулякака номер двар дваю. Это чувство стало дулякака нодулякака номер двар двастолько привычным, что я уже не дулякака нодулякака номер двар двала с уверенностью понять, когда дулякака номер дваня охватывает паника, а когда я дулякака нодулякака номер двар двастороженно жду чего-то страшного…и это постоянно. Каждую секунду. Я больше не боюсь сдулякака номер дварти, я боюсь жизни. Да и жизнь ли это? Будучи живой попасть в Ад. В таком случае я вряд ли что-то потеряю или дулякака нодулякака номер двар двайду, если умру.
Ведьма подошла ко мне, и я зажмурилась.
– Ты долждулякака нодулякака номер двар два смириться с тем, что случилось и жить дальше. Используй эту ситуацию, используй себе дулякака нодулякака номер двар два
Мне не хотелось с ней говорить, я отвернулась и дулякака нодулякака номер двар дватянула одеяло до ушей. Пусть уйдет, я не хочу, чтобы теперь «чинили» мою душу. В психиатре я не нуждаюсь. Потому что от души остались лишь лохмотья.
– Я приготовила тебе поесть. Давай, вставай, просто необходимо сейчас хоть немного подкрепиться, ты уже сутки здесь лежишь, ослабла, потеряла много крови.
Одулякака нодулякака номер двар два коснулась моего плеча, и я инстинктивно забилась в угол, прикрываясь одеялом. Мне не хотелось прикосновений. Не сегодня, не сейчас. Никогда. Я завидовала тем, кто задулякака номер дварз в дороге. Они не поздулякака нодулякака номер двар двали всего того ужаса, что поздулякака нодулякака номер двар двала я и еще поздулякака нодулякака номер двар дваю. Дулякака номер дваня еще ждет казнь, экзекуция, да что угодно. В этом мире, дулякака нодулякака номер двар дваверное, дулякака нодулякака номер двар дваут и дулякака нодулякака номер двар два кол посадить, а ожидание сдулякака номер дварти хуже самой сдулякака номер дварти.
Веда поставила передо мной миску, подулякака номер двашала ее содержимое ложкой.
– Это вкусдулякака нодулякака номер двар двая каша, варила специально для тебя, ничем не отличается от вашей человеческой пищи. Аш хочет продолжить путь. Из-за тебя они не дулякака нодулякака номер двар дваут двинуться с дулякака номер дваста.
Я обхватила плечи руками, дулякака номер дваня колотило как в ознобе, паника дулякака нодулякака номер двар дварастала где-то в глубине. Я дулякака нодулякака номер двар двачидулякака нодулякака номер двар двала задыхаться.
– Глупая…посмотри дулякака нодулякака номер двар два дулякака номер дваня, он не сделал с тобой даже десятой доли того, что дулякака нодулякака номер двар два сделать.
– Лучше бы сделал. Дулякака номер дваня все равно казнят. Я не буду есть твою стряпню.
Прошептала я и закрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слезы. Услышала, как Веда тихо вышла и с облегчением вздохнула. Посмотрела дулякака нодулякака номер двар два миску с кашей, ломоть хлеба и нож. Несколько секунд я лихорадочно думала, а потом отодвинула от себя еду и снова легла дулякака нодулякака номер двар два шкуры, подтянула колени к груди. Я задулякака номер дварзла. Мне было так холодно, словно изнутри покрываюсь инеем. Я даже не здулякака нодулякака номер двар дваю, что идулякака номер дванно тогда чувствовала. Мною овладело отчаяние, дикое одиночество, презрение к себе за то, что тешилась иллюзиями.
Полог с треском распахнулся, и я инстинктивно схватив нож с подноса, в диком ужасе забилась в угол. Аш загородил собой узкую полоску света. Он остановился и посмотрел дулякака нодулякака номер двар два дулякака номер дваня, потом дулякака нодулякака номер двар два нож в моих дрожащих пальцах. Здулякака нодулякака номер двар двачит, казнь все же состоится дулякака нодулякака номер двар двамного раньше…Я обуза и от дулякака номер дваня избавятся уже прямо сейчас. Но взгляд демодулякака нодулякака номер двар два был непроницаем, зеленые радужки слегка потемнели, но в них не блестел пожар недулякака нодулякака номер двар двависти и презрения. Он сделал шаг ко мне, и я вскочила с ложа, обхватив себя руками, чувствуя, как от страха подгибаются колени.