Аризона на троих. Самый быстрый
Шрифт:
– Я вас не потесню?
Джед лёг, пристроив на седле голову.
– Места всем хватит.
– Генри, идите к нам, – крикнула Алисия.
Но Генри не мог поступиться гордостью, – презрительно усмехнувшись, он лёг, положил рядом с собой винчестер, завернулся в одеяло.
Джед спал или делал вид, что спит. Расчесав волосы, Алисия тоже улеглась, а к Генри сон всё не шёл. Осторожно привстав на локте, он испуганно прислушивался к вою койота, порывисто поворачивался на ночной шорох, вскидывал голову на крик пересмешника. Вскоре этих криков и шорохов стало так много, что Генри решил перебраться
Он перетянул одеяло на середину расстояния отделяющего его от раскинутого лассо, но и здесь сна не было. Нащупав рукой винчестер, он долго и напряжённо вглядывался в лежащую на песке палку, принимая её за притаившуюся змею, прислушивался к едва слышному журчанию пересыпающегося песка и, поступившись гордостью, перетянул одеяло ещё ближе к Джеду и Алисии.
Под утро, когда сон наконец сморил его, одеяло лежало рядом с лассо, но постелить его внутрь круга он так и не осмелился. Генри снились серые глаза Алисии – то смеющиеся, то строгие, то лукавые. А потом девушка придвинулась к нему, её рука неторопливо, но страстно заскользила по его телу снизу-вверх…
От этого скользящего движения Генри проснулся.
Первый солнечный луч сочился в просвет между скалами, радужными искрами рассыпаясь в сонно смежённых ресницах молодого человека. На грани между сном и явью, Генри видел Алисию, спящую спиной к нему, а скользящее движение руки не прекращалось.
"Как жаль, что это не Алисия", – сонно подумал он и вдруг похолодел от ужаса, – на его груди кольцами сворачивалась гремучая змея. Генри замер, боясь дышать. Нестерпимо щекотливая капля пота ползла от виска к уху.
Змея подняла кончик хвоста, затарахтела им, будто кто-то быстрым взмахом пальцев запустил вращаться разболтанный револьверный барабан. В ту же секунду грохнул выстрел. Голова змеи разлетелась в клочья, и весь первобытный ужас выплеснулся наружу, – Генри панически отшвырнул одеяло, вскочил, заплясал около безголовой, но всё ещё извивающейся змеи, будто ему стреляли под ноги, а он спасался этим нелепым подпрыгиванием от пуль.
– Успокойтесь, – раздался бесстрастный голос Джеда.
Аризонец стоял, прижимая одной рукой к груди охапку хвороста, а второй неторопливо опуская в кобуру курящийся пороховым дымком револьвер. Рывком севшая Алисия вскинула револьвер, взятый ею вчера из запасов бандитского оружия; озиралась, ничего не понимая со сна.
– Э-эй, сеньорита, – предупредил Джед, кидая у костра охапку хвороста. – Полегче с револьвером, у вас курок взведён.
Облизывая пересохшие губы, заспанная девушка большим пальцем плавно сняла револьвер с боевого взвода.
– Было бы глупо вскидывать револьвер, не взведя курок.
– Я смотрю, вы кое-что в этом понимаете.
– Кое-что, – согласилась девушка, поднимаясь на ноги.
Джед поддел острым носком сапога безголовую змею, отшвырнул её в сторону, принялся разжигать потухший костёр. С трудом укротив сердцебиение, Генри утёр взопревшее лицо, потянулся за ботинками.
– На вашем месте я бы вытряхнул их прежде чем обуть, – посоветовал Джед, не оборачиваясь от костра и снова заставляя заподозрить себя в том, что у него есть ещё одна пара глаз на затылке. – Не один беспечный путешественник погиб оттого, что поленился вытряхнуть сапоги.
Генри
– Добро пожаловать на Дальний Запад, мистер Нью-Йорк.
Генри не ответил, старательно выколачивая ботинок о скалу и подозрительно заглядывая в него.
Глава 4
Молодости свойственно быстро забывать несчастья и легко залечивать душевные раны, так и Генри на второй день уже смирился с гибелью товарища, вынырнул из омута мрачных мыслей и теперь всецело был захвачен духом большого приключения, в которое он попал волей обстоятельств.
Короткий серый сюртук и жилет были скатаны вместе с винчестерами бандитов в одеяло и теперь покоились позади седла. Рукава некогда белой, а теперь посеревшей рубашки закатаны по локоть. Носовой платок повязан на шею, на бёдрах – оружейный пояс с кольтом сорок пятого калибра.
Генри восседал в седле, пытаясь копировать осанку аризонца. Всё было новым для него: и грандиозная природа Аризоны, и ожидание приключений, какое бывало только в детстве, когда родители укладывали его спать, оторвав на самом интересном месте от очередного романа Фенимора Купера. Лежащая под подушкой книга не давала заснуть, рисуя в мальчишеском воображении картины бескрайних диких лесов, индейские челноки на просторах озера Онтарио, деревянные частоколы военных фортов.
Теперь картины детства ожили наяву. Генри любовно нащупывал в седельном чехле позади своей правой ноги приклад винчестера, лихо надвигал на глаза потерявшую вид шляпу-котелок, и чувствовал себя героем Фенимора Купера, – Соколиным Глазом новых времён.
А ещё – карта конкистадоров! Сколько загадок, сколько сладких ожиданий таилось в ней. Нет, не золото – в этом Генри был солидарен с Алисией, – а тайны древних индейских цивилизаций, тайны конкистадоров – они в первую очередь манили его. Но и золото не помешает. Генри знал наверняка, куда потратил бы его: новые экспедиции, поиски древних цивилизаций – вот куда пошло бы всё золото. Сердце сладко ныло от предвкушения… Ах, загадочная Атлантида! Где ты?!
Язык не поворачивался назвать окружающий пейзаж пустыней, хотя именно так эта местность и была обозначена на картах. В понимании Генри пустыней были Сахара или Гоби, такими, какими он видел их на фотографиях Королевского географического общества – бескрайние и безжизненные барханы песка. А здесь на склонах каменистых холмов росли целые леса кактусов, густо цвели весенние цветы, жужжали пчёлы, пели птицы.
Алисия хорошо знала местную растительность, а Генри всё было интересно, и вскоре он уже знал, что обманчиво похожий на мягкую детскую игрушку кактус – это чойя, ребристые кактусы, достигающие в высоту до тридцати футов - сагуаро, цветущий розовый кустарник – коллиандра. Среди камней поднимались кинжалообразные листья юкки; кусты опунции виднелись повсюду, напоминая издалека стаи сбившихся в кучу, навостривших большие округлые уши неведомых зелёных зверьков.