Арнольд и я. Жизнь в тени Австрийского Дуба
Шрифт:
Отдых умиротворял Густава: ему нужно было отвлечься от военных воспоминаний и перфекционизма, и такой отдушиной для него стала классическая музыка. При этом он не просто уважал таких композиторов, как Бах и Моцарт, но и сам выступал в качестве дирижера в местном оркестре. Он проводил бесчисленные часы, слушая произведения этих музыкантов, и, казалось, его душа находила успокоение в этой великой музыке. Несмотря на то что сыновья Густава не разделяли отцовского увлечения при его жизни, его тяга к эстетике высокого искусства все же передалась им. Со временем Арнольд обнаружил в себе интерес к искусству, когда, воспользовавшись случаем, начал позировать под классическую музыку и собирать
Тем не менее б'oльшую часть своего детства Арнольд провел в состязаниях, ведь его отец всячески поощрял дух соперничества в своих сыновьях – футбол, бокс и керлинг стали их любимыми занятиями. Братья часами тренировались в упражнениях с мячом, а Мейнхард даже стал местной футбольной знаменитостью. Парни не раз сходились в кулачной битве, и первенец Шварценеггеров в очередной раз стал звездой – на этот раз в боксе. Когда близлежащее озеро замерзало, они тренировались в запуске девятидюймового камня по льду, и Мейнхард стал отцовским любимчиком в игре в керлинг.
По заведенным в семье строгим правилам дети называли Густава «отец» (Vater) вместо обиходного «папа». Отец, будучи перфекционистом до мозга костей, заставлял сыновей состязаться в любом деле, будь то умственные забавы, школьные оценки или работы. Из-за разницы в возрасте Мейнхард обычно выходил победителем, и, помимо того что он снискал уважение со стороны родителей, он еще и умудрялся добывать себе карманные средства за счет денежных призов. У матери не было достаточно сил, чтобы вмешаться в этот неравный спор, и все, что она могла сделать, – это утешить своего младшего сына. Она, конечно, понимала природу детской ревности, но ничего не делала для того, чтобы изменить поведение своего мужа.
Когда ее сыновья стали взрослеть, у них обнаружился еще один общий интерес – женщины. Мальчики с легкостью завоевывали сердца сестер своих друзей, девочек из школы и туристок, приезжавших на озеро. Отец поддерживал подобное увлечение сыновей и даже выдавал каждому из них по бутылке пива, чтобы они могли укрыться со своей «добычей» в укромном месте. От взрослых людей смышленый от природы Арнольд узнавал множество интересных вещей о жизни, в том числе и об отношениях с прекрасным полом. Успех у женщин мог казаться ему обыденным, но, по всей вероятности, подобному положению вещей способствовала хорошо развитая мускулатура этого арийца. Очень может быть, что инициалы А. А. Ш. оставили свой след во многих женских сердцах.
Промискуитет не был, однако, проявлением неуважения к матери – на протяжении всей жизни она с нежностью относилась к своим сыновьям и проявляла материнскую заботу. Рели была больше слугой, чем равноправным партнером для Густава, и ее молодые сыновья не могли по достоинству оценить ее жертву – только к двадцати пяти годам Арнольд стал воспринимать свою мать как равного себе человека.
Когда в период полового созревания Арнольд искал для себя примеры мужественности, он столкнулся с бодибилдингом. Играя в футбольной команде, мальчик познакомился с представителями атлетического мира Таля, которые занимались подъемом тяжестей в гимнастическом зале, и они пригласили его к себе. К пятнадцати годам главным занятием Арнольда стали упражнения для укрепления мышц ног.
В гимнастическом зале он нашел старые журналы по бодибилдингу наподобие тех, что выпускал Джо Уайдер. В этих журналах он впервые увидел рекламу «греческого телосложения» Рега Парка, и именно тогда у него сформировался взгляд на свое будущее. Несмотря на то что этому «Мистеру Вселенная» было всего девятнадцать лет, мальчик представил себя с такой же мускулатурой через четыре
Арнольд перед съемками фильма «Геркулес в Нью-Йорке», 1969
Он тренировал свою мускулатуру с таким усердием, что со временем стал настоящей машиной из плоти и крови, а с каждым жимом масса его тела росла. Арнольд приказывал своей крови смешивать протоны и нейтроны и получал на выходе «взрывчатое вещество», а каждое новое упражнение приводило его в состояние эйфории от роста и укрепления мускулатуры. Благодаря хорошим генам Арнольда его мышечная масса росла головокружительными темпами, и каждый день он и его приятели могли оценивать результаты занятий.
Благодаря бодибилдингу подростковая жизнь Арнольда приобрела смысл: он ел, спал, работал, фантазировал, думал, верил и доверял только этому занятию. Бодибилдинг стал целью его существования, его «заветным ковчегом». Все остальные занятия, будь то семейные обязанности или разработка плана упражнений, стали просто средствами поиска необходимого баланса его тела и разума. Наращивание мышечной массы стало для него спасением: физические упражнения позволили ему переносить придирки своих родителей и насмешки над своим причудливым подростковым телом. К тому же он пожертвовал спокойной сельской жизнью и тем эмоциональным теплом, которое может дать девушка. Он отбросил все принятые нормы поведения для того, чтобы стать Личностью, европейским Регом Парком.
Арнольд стал мастером в самодисциплине и не только совершенствовал мускулатуру, но и укреплял свою волю: у него не было времени нянчиться с нытиками и эмоциональными вампирами. Матереющий бодибилдер обдумывал каждую деталь и находил общий язык только с теми, кто разделял его страсть к спортивному оборудованию и измерительной рулетке. Несмотря на то что Арнольд чувствовал себя уверенно во всех видах спорта, он понимал, что для достижения лучших результатов в любой дисциплине ему нужен хороший тренер, – в выбранном же им бодибилдинге он пока продвигался вперед только маленькими шажками. У него созрел жизненный план, целиком построенный на мускулах: уехать из города, из страны, с континента; и, хотя его смышленость не нашла отражения в табели успеваемости, он, словно по мановению волшебной палочки, достигал своих целей.
Правда это или нет, но Арнольд всегда чувствовал себя нелюбимым сыном: Мейнхард был старшим ребенком и на правах первенца получал родительское расположение. С давним чувством обиды Арнольд рассказывал мне о фаворитизме родителей: они упрятали его на ферме, тогда как сами уехали на свои первые каникулы. В то время он наслаждался пасторальной сельской жизнью, но когда узнал о родительских интригах, то был уязвлен в своих самых лучших чувствах. Как они могли взять в Вену только старшего сына, а его оставить? С осознания родительского предательства и той боли, которую они причинили ему своим пренебрежением, берет свое начало вера Арнольда в себя.