Аромат жасмина
Шрифт:
Кей отлично выучила правила хорошего тона. Она лучезарно улыбнулась ему, одной рукой приподняла юбку, а другую вложила в его ладонь. Алеке обнял ее за талию. Сожалея, что нет музыки, он принялся напевать старую шотландскую балладу, которую когда-то пела ему мать. Танец получился не формальным, со сложными фигурами и сменами партнеров, а очень интимным, для них двоих.
Кей начала подпевать, показывая, что знает эту балладу, и Алекс, широко улыбнувшись, закружил ее по комнате между шкафами и вокруг прилавка. Когда Кей, изловчившись, схватила с полки темно-коричневый
Алекс остановился перед зеркалом, поклонился партнерше и отступил на шаг.
— Должен признаться, мисс Кей, я в жизни не получал такого удовольствия от танца.
— Я тоже. — Она присела в реверансе, прихватив пальчиками юбку и разведя ее в стороны.
Как же она хороша в этом белом платье, подумал Алекс. Ему захотелось запомнить ее — девушку, которая спасла ему жизнь, — именно такой.
— Тебе придется мне помочь, — сказала Кей.
Алекс продолжал любоваться ею. За все годы переписки Нат ни разу не упомянул, что его младшая сестра так красива.
— В чем?
— Раздеться!
Алекс не сразу сообразил, что она имеет в виду.
— Ты хочешь, чтобы я помог тебе… раздеться?
Кей одарила его милой улыбкой.
— Раз уж мы собираемся путешествовать вместе, тебе придется исполнять роль моего брата. — Она повернулась к нему спиной и приподняла волосы. — Можешь начать с того, чтобы расстегнуть платье.
— Да здесь тысячи пуговок! Мы провозимся весь день.
— Ты женатый мужчина, значит, должен знать, как расстегивать платье.
— Я был женат всего несколько часов, — сказал Алекс, сражаясь с четвертой пуговицей. Они были крохотными, а петельки тоненькими.
Кей оглянулась на него.
— Несколько часов? Значит, вы не…
— Не твое дело, но да, мы этим не занимались. — Расстегивая пуговицы, он все больше и больше хмурился.
— Хоуп говорила, что ты заснул в первую брачную ночь, но я не верила.
— Я не заснул. Меня опоили.
— Ах да, стаканом вина, вот и заснул. Кто тебя опоил?
— Если бы я знал, суд бы меня оправдал. — Алекс уже стегнул две трети пуговиц.
— Хоуп говорила, что дверь была заперта изнутри и что в комнате были только ты и твоя жена.
— Это единственное, в чем законоведы были правы. — Алекс справился с последней пуговицей. — Все, теперь вылезай из платья и поторопись. Сюда могут зайти.
— В воскресенье? Никто наверняка не придет. Даже мой отец не работает по воскресеньям.
— Из этого должно следовать, что и никто не работает, — хмыкнул Алекс.
Он смотрел на расстегнутые пуговицы так, будто взобрался на высоченную гору и был горд своим достижением.
— Отвернись, — велела Кей. — Я все еще девушка, а ты мужчина, и… — Она изумленно уставилась на него, только сейчас сообразив, что он в новой одежде.
— Нравится? — спросил Алекс, разводя в стороны руки.
— Ты похож на плантатора, — тихо проговорила Кей. — Тебе идет такой наряд. — Она снова повернулась
Алекс провел рукой по волосам. Обычно он тщательно следил за ними, собирал в хвост на затылке и завязывал черной лентой, но сейчас они сильно отросли и выглядели бесформенной копной. И он действительно грязный, в этом Кей права.
— Может, мне удастся помыться, когда мы доберемся до места.
— Нет. Ты помоешься сегодня, иначе я не переоденусь в парня.
Алекс улыбнулся:
— Поздно. Без моей помощи тебе не застегнуть пуговицы.
Кей схватила с полки первое попавшееся под руку платье и развернула его перед собой. Оно было простым, из коричневой шерсти с черной тесьмой по вороту. Глаза ее угрожающе вспыхнули.
Алекс не стал говорить, что предпочел бы, чтобы она осталась в белом, если не собирается переодеваться в мужскую одежду. Однако Кей, как ни удивительно, поняла — видимо, женская интуиция подсказала, — что примитивное коричневое платье ему не понравится.
— Ты должен принять ванну.
— Обещаю, что помоюсь. — Алекс весело улыбался. — Я не варвар, хотя ты таковым меня и считаешь.
Кей посмотрела на свое отражение в зеркале. Она бросила долгий взгляд на роскошное платье, которое придерживала на груди, покосилась на Алекса, повернувшегося к ней спиной, и развела руки. Платье упало на пол, и Кей осталась в корсете, длинных, до колен, панталонах и рваных чулках. Это были ее последние минуты в женском обличье.
Она сообразила, что ей не обойтись без помощи Алекса, чтобы снять корсет. Горничная зашнуровала его много дней назад, и с тех пор она его не снимала.
— Тебе придется расшнуровать меня, — сказала она.
— Тогда мне нужно повернуться. Или мне надеть повязку на глаза?
— Повязку тебе наденут, когда будут расстреливать за то, что ты расшнуровывал корсет против воли женщины, я же тебя об этом прошу, так что ничего противозаконногo нет.
Рассмеявшись, Алекс повернулся, и Кей с удовлетворением услышала, как он тихо ахнул. Он был единственным мужчиной, который видел ее в нижнем белье. Кроме отца и братьев, мысленно добавила она, но они не считаются, Однажды Тэлли насыпал ей за корсет порошка, вызывающего сильный зуд, а ей предстояло встретиться с давним другом матери, Томасом Джефферсоном, который стал губернатором Виргинии. Сейчас, вспоминая, как она отомстила за это Тэлли, Кей не могла сдержать улыбку.
— С чего начинать? — спросил Алекс.
— Представь, что это конская сбруя.
— Я же не могу взять нож и…
— Нет! — воскликнула Кей. — Никаких ножей!
Алекс едва не сказал «пока», имея в виду, что он не будет ничего резать, пока не доберется до ее волос. Он вовремя сообразил, что лучше этого не говорить. Узел на завязках за последние дни сильно затянулся, и пришлось повозиться, чтобы расслабить его. Как только он начал распускать шнуровку, Кей вдохнула полной грудью и с наслаждением выдохнула.