Атака неудачника

Стерхов Андрей

Когда я сумел оторвать от себя его руки-клещи, он как ни в чём не бывало вскочил на кривые ножки, дотянулся рукой до горба и пощупал — не исчез ли от удара? Убедился, что не исчез, огорчаться не стал, проковылял, по-утиному раскачиваясь из стороны в сторону, к потерянной каске, нахлобучил её на голову, постучал по пластмассе в районе гордой надписи «СМУ — 18» и повторил:

— Нет, не умру. — После чего добавил: — И убить меня нельзя. Так что спрячь свою глупую игрушку, дракон.

Ни фига я его не послушался, не спрятал.

Тогда хомм расхохотался в голос, а когда насмеялся вдоволь, вытащил из кармана один

за другим пять огромных апельсинов и стал жонглировать ими. Получалось это у него достаточно ловко, и он похвалился:

— Видишь, дракон, чему научился, пока ждал тебя. Если б не это, сдох бы от скуки.

— Снял бы номер в «Интуристе», не скучал бы, — понимая, что ещё не пришёл момент говорить о главном, заметил я.

После этих моих слов и без того морщинистое личико хомма ещё больше сморщилось:

— Не люблю я, дракон, когда на меня пялятся. А там бы пялились. Всегда пялятся. А тут нормально — никого.

С этими словами он вытащил ещё два апельсина и умудрился пристроить их в круг к остальным.

Тут моё терпение лопнуло, и я начал раздражаться:

— А может, уже хватит цирка? А? Может, о деле поговорим?

— Обязательно. — Руки хомма тотчас повисли плетьми, и оранжевые шары один за другим попадали на керамзит. — Ты прав, дракон: делу время, потехе час. Итак, о деле. — С этими словами он одной ладонью оттянул лямку комбинезону, а второй обхватил подбородок. Сделал умное лицо и спросил: — Ситуацию чётко понимаешь?

— В общих чертах, — ответил я и, чтоб не быть голословным, обрисовал широким мазком: — Твоему хозяину Вещь нужна, а мне нужно, чтоб ты девчонку расколдовал. Вот, собственно, и вся ситуация. Так?

Лицо хомма растянулась в лягушечьей улыбке:

— Умный ты, дракон. Всё понимаешь.

— Нет, не всё, — признался я. — Есть вещи, которые в упор понять не могу. Объясни, чего сразу ко мне не пришёл? Зачем нужно было, чтоб я тебя так долго искал?

— Хозяин так велел. Сказал: надо подождать, чтобы дракон подёргался, и крючок поглубже заглотнул. Чужие люди это чужие люди, а вот когда кого-нибудь из его знакомых проклятие зацепит, другая песня начнётся. Прав хозяин оказался. Как будто предвидел, что журнал к девчонке попадёт. А может, не «как будто», а точно предвидел. С него станется. Гений гениальный. — Хомм поднял руки над головой, потряс ими и повторил по слогам с театральным пафосом: — Ге-ни-аль-ный! — После чего ударил по кончикам ушей и вынес диагноз: — А вот ты, дракон, лопух предсказуемый. Просчитал тебя хозяин. Куда ты теперь денешься? Никуда не денешься.

Вряд ли горбун хотел обидеть меня специально, он ляпал языком просто так, не думая о последствиях, но я, тем не менее, обиделся. И не утерпел, попробовал унизить:

— Ты, фашист психованный, с таким придыханием поминаешь хозяина, будто кайф реальный ловишь, оттого что раб.

— А ты, дракон глупнький, — быстро парировал хомм, — слово «раб» говоришь с таким презрением, будто сам не раб.

— А что — раб?

— Конечно. Раб собственного долга. — С этими словами он вытащил из пустого кармана очередной апельсин, вонзил в него когти и двумя нетерпеливыми движениями содрал кожуру. Затем разломил надвое, одну половину поспешно сунул в рот, вторую протянул мне. Когда я брезгливо отмахнулся, он и мою долю затолкал в себя. Быстро всё это дело прожевал, обтирая подбородок от

неопрятно стекающего сока, проглотил шумно, удовлетворённо крякнул и продолжил: — В этом мире, дракон, нет свободных, все рабы. Рабы любви, обстоятельств, кредитных обязательств, социального статуса, ещё чего-нибудь типа этого. Свободных людей нет в принципе. Как, впрочем, нет и свободных наций. Европейцы — рабы своего благополучия, африканцы — нищеты, американцы — туполобого мессианства, русские — идиотского благородства, китайцы — усердия ничем неоправданного. Разве нет? Все рабы. Таков мир, такова природа людей.

— Я не человек, — на всякий случай напомнил я.

Хомм не обратил на моё замечание ни малейшего внимания и стал развивать тему:

— Но если суждено быть рабом, почему бы тогда ни выбрать хозяина самостоятельно. Разве это, дракон, не разумно? Что плохого в том, чтобы смириться с неизбежным, сознательно презреть тело и разум и всецело посвятить себя служению избранному господину? Можно считать удачей, если ты к тому же наделен мудростью и талантами и умеешь правильно воспользоваться ими. Но если даже…

— Кончай трындеть, — грубо прервал я его высокопарный спич. — Меня от твоего гимна раболепию сейчас стошнит. Причём, натуральным образом.

Хомм прижал ручонки к груди:

— Молчу, молчу, молчу.

— Молчать не надо, — сказал я требовательно, — дело надо говорить. Я вот тут ещё кое-чего не понимаю. Скажи, на кой чёрт хозяин приказал вампиров на меня науськать?

Этот вопрос хомма явно смутил. Он потупил взор, спрятал руки за спину и, как нашкодивший малыш, стал ковырять керамзит носком ботинка. А когда вырыл изрядную яму, признался:

— Это не хозяин приказал, это была моя личная инициатива. Подумал, зачем сложности городить? Зачем время тратить? Почему бы, подумал, не прикончить двух нагонов, а их тела потом на Вещь у третьего не обменять. Увы, не вышло ничего. Подвели меня вампиры.

— Ну ты и урод, — покачал я головой. — А с виду не скажешь.

— Ничего личного, дракон, — промямлил сконфуженный хомм.

— Типа — бизнес?

— Ага, просто бизнес. А что не вышло, так, знаешь, я этому даже рад. Есть лишний повод восхититься мудростью хозяина.

— А он в курсе твоих выкрутасов? Не настучал ещё по черепушке?

Хомм, будто ждал от меня такого вопроса, вскинул назидательно указательный палец и вновь заговорил как по писанному:

— Известно, что рыба не будет жить там, где есть только чистая вода. Но если вода покрыта ряской и прочими водорослями, рыба будет жиреть и резвится. Хомм тоже будет лучше исполнять обязанности, если некоторые стороны его жизни будут скрыты от постороннего внимания. Мой хозяин понимает это, и относится к подобным проявлениям моей самобытности с пониманием.

— Повезло тебе, шустрила, с хозяином. Другой бы кто за подобную реализацию свободы воли головёнку-то оторвал.

Здесь хомм меня поправил горделиво:

— Ошибаешься, дракон, — не повезло мне. Я предпочёл этого господина сознательно.

— Ну это ты, конечно, молодец, — похвалил я, едва сдержав презрительную улыбку. После чего спросил: — Скажи, а почему выбрали именно наш Тайник? По жребию?

— Никакого жребия, — помотал головой карлик и сказал просто, даже как-то до обидного буднично: — Он первый в списке. А на самом деле все будем потрошить.