Атын

Дубровский Виктор

Арчах поплёлся исполнять поручение, но, кажется, я ему задал непосильную задачу.

— Бэргэн, как с ним обращаться? Я же его прибью скоро, не выдержу.

— Я бы тоже прибил. Но у него талант. Пни пару раз, или плёткой огрей, чтобы быстрее шевелился. Кстати, ты почему без камчи ходишь?

— Да как-то не привык.

— Привыкай. Ты тойон рода, тебе положено с камчой ходить. Тогда все сразу будут видеть, что уважаемый человек идёт. А то ходишь, как босяк.

— Хорошо, я так и сделаю.

Привезли двоих мастеров, они сразу показали нам ближайший люк в канализацию. Открыли его. Я заглянул внутрь, колодец,

как колодец. Где-то внизу тихо журчит вода. Ичил разложил рядом с люком клубки какой-то дряни, поджег один и тут же сбил пламя. По земле пополз белый дым. Ну и вонища, меня чуть не вывернуло наизнанку. Шаман пнул этот мячик в колодец и захлопнул крышку. Потом раздал еще пять таких шаров бойцам и велел поджигать и кидать в колодцы в разных концах города. Я-то что здесь стою? Без меня справятся. И пошел заниматься любимым делом, то есть пьянствовать.

Арчах всё-таки помылся, причесался, надел приличную, ну, по крайней мере, чистую одежду.

— Давай, рассказывай, какой у тебя талант и как это тебе Улахан тойон халат подарил.

Арчах рассказал, как он стал агитатором, как его чуть не убили, а Улахан Тойон, да пребудет с ним милость Тэнгри, обогрел и наградил страдальца. А талант у него – убеждать людей. В чем угодно, главное, вовремя бузы выпить.

— Сегодня как раз и займешься этим.

Пока мы шли в сторону базара, я рассказывал ему основной концепт нашей контрагитации. Заставлял его повторять по два раза основные тезисы, до тех пор, пока он все не вызубрил. Сегодня я решил нанести мощнейший масс-медийный удар по психике степняков. Заодно возбудить самые кровожадные инстинкты. Проверим в деле нашего начинающего доктора пропаганды. На рынке я первым делом купил себе роскошную камчу, продемонстрировал её Арчаху и пообещал драть нещадно, если он будет филонить.

В харчевне караван-сарая царило некоторое оживление, которого раньше не было. В центре внимания был наш акын, заслуженный артист города. Вокруг него тусовались фанаты. Мы с Арчахом заняли место, я обвёл взглядом веранду. Бойцы были уже на месте, так что волноваться не придётся. Среди ровного шума харчевни удалось вычленить последние новости, все обсуждали облаву и виселицы.

Я помахал рукой нашему певцу, он быстро перебрался ко мне. Он выглядел значительно веселее, чем накануне. Брать, что ли с него процент за крышевание и новый репертуар?

— Да пребудет с тобой милость Тэнгри, уважаемый Магеллан! — приветствовал меня знакомец, — я вчера не назвался. Меня зовут Боокко Борокуоппай.

— И тебе, уважаемый Боокко Борокуоппай, милость Тэнгри. А это наш друг, известный борец за правду, и зовут его Арчах.

Арчах зарделся.

— Сегодня мы, дорогие друзья, продолжим рассказывать народу сказки. Ты, Боокко Борокуоппай, запоминай, потом поможешь Арчаху. Твои песни пользуются успехом, как я вижу?

— Да, — ответил Боокко, народ стал щедрее сыпать таньга. Я сегодня хорошо поел.

— Будешь меня слушаться, скоро станешь богатым.

Я накидал ему пару-тройку сюжетов из Декамерона. Где, конечно же, в роли коварного любовника выступал новоявленный боотур, а рога стремительным домкратом росли у обобщенного персонажа по имени Комиссар. Для того чтобы испохабить слово "ячейка" много не потребовалось. В эротических памфлетах в ячейку боотуры начали вонзать нефритовые жезлы. Далее, я начал ориентировать акына на новый жанр степных песен, так

называемый боевик-экшн, для парней без мозгов. Хватит элитарности в искусстве, сказал я. Слушатель должен узнавать себя в твоих стихах и песнях, от этого ему становится хорошо, от этого он добреет и у него рука сама тянется в карман за новой порцией таньга. Люди верят не тому, что есть на самом деле, а тому, что им рассказывают. И даже из того, что им рассказывают, они слышат лишь то, что хотят слышать. А они хотят слышать про себя.

К примеру, Рэмбо, конечно же он, простой сельский парень, возвращается с покоса. И случайно видит, как в густом кустарнике его невесту насилуют трое парней с желтыми повязками. Когда Рэмбо заканчивает развешивать по кустам кишки насильников, невеста умирает у него на руках со словами: "Их тьма! Они идут в наши дома!" Далее по сценарию гонки по степи, разрушенные аулы, горящие караван-сараи, плачущие дети, море крови, и хэппи-энд с медалью "Меч Возмездия". Сын возвращается в родной аул и обнимает старушку-маму.

Пересказывать акыну адаптированные версии русских сказок и американских фильмов можно долго, так что я ему объявил, что послезавтра он со мной отправляется на фестиваль народного творчества. В дороге с меня кормёжка и ночёвка, но новых песен он должен будет сложить не менее пяти. И обязательно с этих ораториях должны присутствовать хорошие парни и плохие парни. Никаких полутонов. Мы и Чужие. Другого не дано.

Народ в харчевне, заметив, что певец чешет языком, вместо того, чтобы заниматься своим делом начал возмущаться. Для успокоения Боокко исполнил песню, умело вплетя в неё только что полученные фрагменты. Дело пошло. Сегодня, кстати, мне водки не предложили. Да и это мерзкий официант куда-то исчез. Это кисло, что мне здесь делать, я же отдыхать пришел. Пнул Арчаха, давай, дескать, приступай. Он залил в себя поллитра бузы, глаза у него приобрели неземной блеск. Он прокашлялся и начал:

— Люди! Человеки! Сегодня наша родина понесла невосполнимую потерю…

Ну и так далее. Как кровавые наймиты комиссаров убили нашего отца и благодетеля, начальника городской стражи, который грудью встал на защиту города от возмутителей спокойствия.

— Закон Отца-основателя под угрозой! Ты увидел у своего сына желтую повязку? Спроси его, скольких младенцев он погубил! Убей его сам, спаси семью от позора! — голос Арчаха проникал до самых печенок, и я заметил за собой неодолимое желание немедленно застрелить всех, у кого желтая повязка. Толпа вообще наэлектризовалась. Если сейчас у кого увидят хоть клочок желтой материи, порвут на месте. Талант, это, безусловно, талант и наше счастье, что его удалось сманить на свою сторону. Арчах закончил свою речь, пора домой. Мне здесь уже надоело, да и устал я. Пнул Арчаха, кивнул нашей охране и мы пошли отдыхать.

Во дворе у Тыгына вечерняя суета, шум и гам. Посреди этого разора, возле крыльца дом стоит Бэргэн и философически за этим наблюдает.

— Бэргэн, как дела? Ты еще не переехал в дом начальника городской стражи? — спросил я его.

— Нет ещё. Через неделю перевезу своих жен туда, а пока Улахан Тойона не будет, буду сидеть здесь. У меня Большая Тамга Тойона, я теперь здесь самый главный.

— Поздравляю. Много жуликов сегодня поймали?

— Пятерых. Начали выскакивать из-под земли, как ошпаренные. Завтра допросим. Один убежал. Не успели поймать.