Автобиография. Вместе с Нуреевым
Шрифт:
«Страшно даже не то, что отец бил. Он все время говорил. Бесконечно. Не умолкая. Говорил, что сделает из меня мужчину и что я еще скажу ему спасибо, запирал дверь и не выпускал меня из дома. Он кричал, что я расту балериной. Хоть в чем-то я полностью оправдал его ожидания. Чтобы мы его слушали, он выключал радио. Музыки почти не осталось. Я был везунчик. На нашей улице почти ни у кого не было отцов. И каждый придумал своего папку – сильного, смелого, который возьмет с собой на охоту или научит удить рыбу. А у меня отец – герой! Вся грудь в орденах! Даже следам от прута на моей заднице завидовали. Только я хотел, чтобы он уехал. Потом он приходил ко мне в театр, даже аплодировал. И, помнится, пожал мне руку. А я смотрел на него и думал,
Убегая из дома в свободное от школы и танцев время, Рудик приходил на живописный холм, раскинувшийся неподалеку от его дома. Растянувшись на нагретых солнцем камнях, уже не мальчик, но еще и не мужчина, он мечтательно смотрел туда, где виднелось здание местного железнодорожного вокзала, куда прибывали и откуда отправлялись поезда, увозя пассажиров в другие города. Может быть, даже наверняка среди этих городов был и Ленинград. Порой, Рудольфу казалось, что «…к вокзалу я привязан больше, чем к школе или к дому. Мне нравилось представлять, что эти колеса уносят меня куда-то. Позднее, уже в Ленинграде, перед тем как начать работу над партией в новом балете, я частенько отправлялся на вокзал и просто смотрел на поезда, пока мне не удавалось почувствовать, что движение стало частью меня самого, а я – частью поезда. Это каким-то образом помогало мне в танце, хотя не могу точно сказать, как именно».
Однажды Рудик услышал о том, что в Башкирии объявлен набор талантливых детей, лучшие из которых будут учиться не где-нибудь, а в Ленинградской хореографической школе. Парень словно с цепи сорвался, не мог есть, спать. Только бы умолить отца, только бы умолить! Вдвоем пошли они в здание оперного театра, фамилию «Нуреев» внесли в заветный список, но что толку?
«В Ленинград уехали без меня. После этого случая отец, кажется, не мог смотреть мне в глаза. Я не понимал, в чем дело, но спустя пару лет, когда заработав немного денег, отправился в трехдневную поездку в Москву, мне сразу стало все ясно: у отца не нашлось необходимых двухсот рублей – стоимости железнодорожного билета из Уфы в Ленинград».
Но и после этого отец Рудольфа упорно продолжал стоять на своем. Войти в число недостойных людей, ведущих легкомысленный, никчемный образ жизни? Быть выброшенным из театра? Закончить дворником? Нет! Это не то, за что он проливал на войне свою кровь.
«Папа был не в силах понять, как я могу мечтать о карьере танцовщика, когда у меня есть возможность (которой не было ни у кого из нашей семьи) стать врачом или инженером, человеком с положением, способным заслужить уважение».
Требование отца повзрослеть и, положив конец танцам, всерьез заняться учебой поддержала и мама. Родители в унисон твердили, что в его годы они уже зарабатывали себе на кусок хлеба, что пора бы и ему взяться за голову. Рудольф соглашался и… продолжал танцевать, но теперь украдкой. Напрасно понадеявшийся на сознательность сына отец снова выслушивал от педагогов: «Ваш парень не учится. Ему некогда. Он танцует! Танцует повсюду, даже на лестничных площадках!»
Презрев родительские запреты, Рудик по-прежнему ездил на гастроли с коллективом народного танца. Они концертировали в небольших деревнях, составив два грузовика с откинутыми бортами и уложив сверху деревянное покрытие. Чадили висящие над импровизированной сценой керосиновые лампы, восторгаясь и аплодируя, публика принимала артистов.
Во время выступлений не обходилось без курьезов. Так, танцуя однажды морской танец «яблочко», на глазах у многочисленных зрителей Рудольф остался…без штанов.
«В те дни я был болезненно худ. Специально заказанные матросские штаны оказались не готовы к сроку. Пришлось надеть другие, принадлежавшие танцору, который был намного выше и упитаннее меня. Костюмерша наскоро подогнала брюки под мою фигуру. Едва я успел
Дважды выскакивали зловредные булавки, а во время третьего выхода у артиста запутались ленты. Этим, отчасти комичным выступлением завершилась темная полоса в жизни Рудика.
7
Отдельное танцевальное ритмическое движение или сочетание этих движений.
«Очень скоро мне предложили играть роли без слов в Уфимской опере. У меня как будто крылья выросли!»
Первые шаги на настоящей сцене, маленькая партия в балете «Польский бал», гастроли по Башкирии и самостоятельно заработанные деньги, тут же потраченные на поездку в столицу.
«У меня оказалось достаточно средств, чтобы отправиться в Москву на три дня – при условии, что я буду ночевать на скамейке в парке или на вокзале в зале ожидания. Я приехал в середине августа. Все театры и концертные залы были закрыты. Без устали ходил я по городу. Три дня и три ночи прогулок! В тот раз Москва произвела на меня впечатление гигантского вокзала. Когда позднее мне пришлось выбирать между работой в Большом театре и Кировском в Ленинграде, это первое общение с Москвой безусловно повлияло на мое решение».
Глава пятая
«Танцовальная Ея Императорского Величества школа»
– Но когда же и как вы оказались в Ленинграде? – нетерпеливо ерзая на стуле, спросил во время очередного интервью с Нуреевым иностранный журналист.
– Мне нужно было скопить три тысячи рублей, и я устроился работать в артель сапожников. Дважды в неделю я обучал их танцу. Это было начало моей карьеры, – смеясь отвечал Нуреев.
– Из Башкирии в Москву поезд ехал три дня. У меня было спальное место, так что все хорошо, доехал я с комфортом. А потом целый день с чемоданом стоял на вокзале, ожидая поезда, который доставит меня в Ленинград.
Примечательно, что в «Автобиографии» Рудольф Нуреев вспоминает этот эпизод несколько иначе: «На вокзале в Москве я посмотрел расписание поездов на Ленинград, они отправлялись чуть ли не каждые тридцать минут. Меня охватила паника. Какой выбрать? Где сидеть? Слишком судьбоносным было мое предприятие. В конце концов, я заскочил в первый попавшийся вагон».
Шестнадцать часов между Ленинградом и Москвой – именно столько ехал поезд. Мгновением или вечностью показалось Рудику это время? Какая, в сущности, разница? Ведь в итоге мечта Рудольфа Нуреева воплотилась в жизнь. И случилось это 17 августа 1955 года.
Явь ли это, сон ли? Он так стремился сюда, а в самый ответственный момент вдруг оробел и задержался у входа. Улица Росси. Ленинградское хореографическое училище, двумя столетиями ранее «Танцовальная Ея Императорского Величества школа», основанная императрицей Анной Иоанновной [8] с легкой руки французского танцмейстера Жан-Батиста Ланде.
Едва ли восемнадцатилетнего юношу, каким был в ту пору Рудольф Нуреев, могла занимать жизнь какого-то там Ланде. Соученики Рудольфа уверяют: в балетную школу приехал он не особенно начитанным и образованным. Годы спустя общаясь с журналистами, Нуреев с удовольствием будет рассказывать о том, с каким увлечением читает биографию писателя Федора Михайловича Достоевского, и признается: «В России я был слишком занят танцами, театром, музыкой. Не было времени на литературу. Кроме того, в России многие вещи навязывались. При таком давлении уже не хотелось читать ни Толстого, ни Пушкина, ни Чехова».
8
Российская императрица из династии Романовых.