Азбука для побежденных
Шрифт:
— Если вы настаиваете, — пожала плечами Аполлинария. — Это было бы, несомненно, любопытно, но я не хочу отнимать ваше время.
— Пустяки, — дёрнула плечом мадам Велли. — Вот, смотрите.
Они стояли сейчас рядом с большим многоэтажным стеклянным лабиринтом, снабженным большим количеством дверок, которые мадам Велли принялась закрывать и открывать, используя для этого пульт, украшенный десятками разноцветных лампочек. Над пультом висел большой чёрный раструб с красной круглой кнопкой, отделанной бронзой. В лабиринте сновали десятки мышей, белых и черных, они бегали туда-сюда, казалось
— Видите? — с гордостью спросила мадам Велли.
— Вижу. Это мыши, — констатировала очевидное Аполлинария.
— Мыши, верно. Но не простые, это особые мыши, — объяснила мадам Велли. — Они обучены понимать человеческую речь, и передвигаться в лабиринте по команде. Вот только… — она сделала заговорщицкую паузу. — Только лабиринт просто так нельзя пройти. Нужно соблюдать условия.
— И какие же?
— А вот в этом самое главное и заключается. Я меняю условия, когда захочу, — мадам Велли засмеялась. — И как захочу. Их настоящая задача — вовсе не прохождение лабиринта, а моментальная адаптация к этим изменяющимся условиям. Умение принять новую истину, порой диаметрально противоположную предыдущей. Кто сумел и потому уцелел — тот молодец. А кто нет… ну, это и так понятно, наверное.
— Но это же нечестно! — воскликнула Аполлинария. — Как можно столь быстро поменять свои убеждения? Это невозможно.
— Невозможно? — мадам Велли усмехнулась. — Возможно. Сейчас я вам покажу.
Она склонилась к раструбу, и нажала красную кнопку.
— Слушайте, мыши! — скомандовала она. Мыши послушно замерли на местах. — Возвращайтесь к началу лабиринта, сейчас начнется испытание.
Через минуту все мыши сгрудились в дальней части стеклянной конструкции. Мадам Велли нажала несколько кнопок, поднимая дверки, а затем снова произнесла в раструб:
— Белые мыши, вы хорошие! Чёрные мыши, вы плохие. Во время прохождения лабиринта белым мышам следует убивать чёрных!
Аполлинария почувствовала озноб, ей стало жутко. И не напрасно, потому что мыши тут же разбежались по лабиринту, устраивая драки друг с другом, но всё-таки постепенно продвигаясь вперед. Мадам Велли присмотрелась, снова нажала несколько кнопок, а затем скомандовала в раструб:
— Чёрные мыши хорошие! Белые мыши плохие. Чёрным следует убивать белых.
— Прекратите это всё! — потребовала Аполлинария. — Они же так перебьют друг друга полностью!
— О, нет, — покачала головой мадам Велли. — Глядите, часть уже добралась до окончания лабиринта. А вы говорите.
Она снова нажала красную кнопку, и сказала:
— Хорошие те мыши, которые добрались до конца лабиринта, неважно, какого они цвета. Плохие мыши — те, которые не могут пройти лабиринт.
Аполлинария прикрыла ладонью глаза, чтобы не видеть. Ей было жаль мышей — пушистые комочки метались сейчас между стеклянными стенками, некоторые и вовсе были заперты поднятыми и опущенными загородками, некоторые всё ещё пытались драться друг с другом. В лабиринте царил форменный хаос, а мадам Велли в это время смеялась, и снова то поднимала, то опускала новые и новые дверки. Когда Аполлинария, наконец, решилась открыть глаза, она увидела, что примерно половина мышей всё-таки добралась каким-то неведомым
— На сегодня довольно, — сказала мадам Велли в раструб. — Мыши возвращаются в свои клетки. Те, кто прошел испытание, получат на ужин вкусную зерновую кашу со свежим мясом. До завтрашнего утра и чёрные, и белые мыши — хорошие.
Мыши ринулись гурьбой в открывшийся перед ними проход, и через несколько секунд отсек лабиринта, в котором они сидели, оказался пуст.
— Неужели они не догадываются о том, что дело тут явно нечисто? — спросила Аполлинария, когда они вышли из комнаты. — То одни хорошие, то другие, то надо бежать, то драться, то мириться и дружить. Это же нелогично.
— Конечно, не догадываются, к тому же у них очень скверная память. А ещё у мышей нет очков беспощадной истины, — пожала плечами мадам Велли. — Имей они такие очки, они бы, наверное, попробовали вырваться из лабиринта, и растерзать меня, но — увы, они всего лишь мыши, поэтому им только и остается, что сидеть в лабиринте, и слушать то, что им говорю я. Впрочем, их доверие ко мне оправдано.
— И чем же? — спросила Аполлинария.
— Кормлю их тоже я, — объяснила мадам Велли.
— Тех, кто выжил, — подсказала Аполлинария.
— Верно, — усмехнулась мадам Велли. — Издохшим еда ни к чему.
— Не издохшими ли мышами кормятся оставшиеся? — спросила Аполлинария тихо.
— Вы проницательны, — похвалила мадам Велли. — Но примерять очки беспощадной истины я бы вам всё равно не рекомендовала.
— Почему? — нахмурилась Аполлинария.
— Вам этого не нужно. Вы сильно рискуете тем, что очки врастут в ваши глаза, и лишат вас разума. Вы же помните, что истина беспощадна? Вот, кстати, возьмите, — она протянула Аполлинарии увесистый свёрток. — Ни в коем случае не открывайте его, поняли? Это не шутка и не совет. Это приказ.
— Я не мышь, — напомнила Аполлинария. — И мышью, которой вы будете приказывать, быть не намерена. Голубя из меня уже пытались сделать, я не согласилась. С мышью, думаю, получится похожая история.
Мадам Велли рассмеялась — она, как заметила Аполлинария, смеялась довольно часто.
— Недомерок с чердака? — спросила она сквозь смех. — Любитель топтать голубиц? Он предлагал вам… нельзя так смешить, сударыня, это уже слишком.
— Так вы его знаете? — спросила с интересом Аполлинария.
— Конечно, — кивнула мадам Велли. — Милая моя, он ведь и сам голубь. Неужели вы не поняли? Ну сами подумайте, кому, кроме жирненького голубя могут понадобиться безответные дамы в таком количестве? Небось, притворялся блондином в камзоле с золотым шитьем?
Аполлинария кивнула.
— Что и требовалось доказать, — хмыкнула мадам Велли. — Хитрый жирный голубь. Многих обманул, и ещё обманет.
— Но вы ведь тоже обманываете мышей, — заметила Аполлинария.
— Все кого-то обманывают, — пожала плечами мадам Велли. — Потому что всем нужно как-то выживать. Голубь привлекает к себе последователей, выдавая очевидно существующую реальность за своё творение. Я обманываю мышей просто потому, что могу это делать…