Багульник
Шрифт:
Вечером Ольге стало хуже. Температура подскочила к сорока градусам. Она с трудом глотала сладкий чай, который ей давала пить Ефросинья Ивановна. Временами впадала в забытье, металась, бредила. И Фрося решила позвать Берестова.
– Скорее идите, Алексей Константинович, совсем худо ей!
– сказала она, прибежав за ним.
Он быстро взял из шкафа ампулу, шприц и, как был в белом халате и без шапки, выскочил из больницы и побежал через дорогу.
Он застал Ольгу в бреду. Разметав руки, откинув голову на подушке, плотно сомкнув глаза, она бессвязно и непонятно
– Ольга Игнатьевна, пожалуйста, успокойтесь, - умоляюще сказал Алеша, взяв ее горячую влажную руку и нащупывая пульс.
– Сейчас сделаем укол, и сразу станет лучше.
Он легким щелчком отбил острый хоботок ампулы, набрал в шприц сизоватую жидкость и ловким уверенным движением ввел иглу под кожу чуть повыше локтя. Ольга сразу успокоилась, перестала бредить, приоткрыла глаза и, не сразу узнав Алешу, несколько секунд безучастно на него смотрела.
– Я только что уезжала куда-то...
– Лежите спокойно, Ольга Игнатьевна. Сейчас вам будет легче, - и плотнее закутал ее одеялом.
– И где это вы подхватили такую ангинищу?
Ольга тяжело задышала и, как сквозь сон, далеким голосом спросила:
– Почему вы здесь, Алеша?
Он как можно ласковей ответил:
– Потому что вы больная, а я - врач!
– И, к радости своей, заметил, что лицо ее слегка оживилось.
– Надо бы посмотреть, что у вас с горлом...
Она попросила пить.
Он поил ее чаем с ложечки, как маленькую, и с нежностью глядел в ее тихие, немного запавшие и, как всегда, влажно блестевшие глаза, не понимая, почему она не велела ему приходить. Потом он мысленно стал ругать себя, что не проявил настойчивости и не поговорил серьезно с Юрием. Во всяком случае, Алеша был уверен, что Юрий скоро вернется, и решительно не понимал, почему так убивается Ольга Игнатьевна. Неужели из-за каких-то там "буковых лесов" дело у них дойдет до разрыва!
Вдруг Ольга сделала рукой слабое, непонятное движение и шепотом произнесла:
– Вот я и осталась одна...
– Вы опять волнуетесь, - сказал Алеша построже.
– Заснули бы! Мне, кстати, всегда нравится, как вы говорите больным: "Усните, голубчик, сон самый лучший доктор!" Так давайте, голубушка, усните!
Он поправил сбившуюся набок подушку, натянул ей на плечи одеяло и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Проснувшись в седьмом часу утра и увидав, что рядом сидит Катя, Ольга догадалась, что это Берестов прислал ее дежурить.
– Ты всю ночь была со мной?
– Всю, а что?
Ольга не ответила.
– Вам стало лучше, Ольга Игнатьевна?
– Кажется...
– Вот видите!
– подхватила Катя.
– Алексей Константинович наказал, чтобы я накормила вас, когда проснетесь...
– Нет, не хочу!
– Надо покушать, Ольга Игнатьевна. Вы и так слабенькая.
– Раз доктор приказал, давай, Катенька, корми, - сказала она.
Катя обрадовалась, выбежала на кухню и через минуту принесла заранее приготовленные яйцо всмятку, кусок булки с маслом, чай.
– Я прежде, однако, думала, что доктора никогда не болеют. А тут... вот тебе, - призналась Катя.
Ольга невольно усмехнулась.
– Болеют теми же болезнями, что и все люди.
Катя удивленно покрутила головой:
– Теперь вижу!
– Ты, Катенька, твердо решила поступить в медицинский?
– спросила Ольга, отпивая небольшими глотками чай.
– Угу!
– закивала Катя.
– И папка Щеглов советует! И Алексей Константинович то же самое...
– И, выждав несколько секунд, спросила: Верно это, доктор Берестов говорил, что вы, Ольга Игнатьевна, какую-то книжку составляете и в этой книжке будто бы напишете, почему наших орочей мало осталось? Должно быть, и про наших Бяпалинок тоже в этой книжке будет, ведь их давно когда-то порядочно было. Верно это?
– Пишу, Катенька, - с грустью сказала Ольга, - а вот допишу ли - не знаю...
Катя будто прослушала последние слова Ольги и продолжала:
– И еще доктор Берестов говорил, что в книжке вашей будет, что орочи не только от болезней погибали, а еще оттого недолго жили они, что родичи между собой в браках состояли и от таких браков детишки будто слабую сопротивляемость к болезням имели. Не знаю, может, это и так, однако и среди наших орочей есть люди, что долго живут. Вот вашей Клавочки нянюшка атана Матрена Тимофеевна скоро восемьдесят лет прожила, хотя с самого детства горбатенькая и всю жизнь трубку курит. Я недавно ей давление измеряла: сто сорок верхнее, восемьдесят пять - нижнее.
– И добавила с удивлением: - Ничего себе атана!
– Бывает и так, что живут долго, - согласилась Ольга, - но главная причина в том, что в прошлом, когда народ по тайге кочевал, он жил в ужасных антисанитарных условиях, не получал никакой медицинской помощи. На весь таежный район не было не только врача, но и фельдшера...
– Хорошо, что мама моя, не теперешняя, а та, что народила меня, была из рода Копинка, а отец - из рода Бяпалинка, наверно поэтому я здоровая. Как помню себя, ничем не болела, а ведь бегаю по снегу разутая, умываюсь то же самое снегом и даже не чихнула ни разу...
– Орочи - народ закаленный, - подтвердила Ольга.
– Но стоило кому-нибудь в стойбище опасно заболеть, как пошло гулять поветрие...
– Моя первая мама очень красивая была, - вдруг сказала Катя.
– Отец за нее богатый тэ отдал...
– Кто это рассказывал тебе?
– удивилась Ольга.
– Наша тетя Фрося Ивановна, кто же! Она и первую маму мою помнит, и отца. Так что, Ольга Игнатьевна, буду поступать в медицинский, а после института вернусь в Агур наших орочей лечить.
– Я собираюсь летом проехать по местам, где когда-то были орочские стойбища. Поедешь со мной?