Барьер(сб.)

Павич Милорад

— Н-да, — пробормотал корреспондент «Ивнинг таймс», — наука… А впрочем, почему бы и нет? Вы геолог и, как настоящий ученый, должны попытаться объяснить это явление. Скажите, не бросилось ли вам в глаза что-нибудь необычное? Цвет, блеск, общий вид?

— Не отрицаю, — ответил Хайпорн, — впечатление было сильное. Но, как вы понимаете, за три секунды, да еще глядя практически против солнца, трудно уловить форму быстро движущегося тела. Будь у меня зрение похуже, я вообще мог бы подумать, что все это мне почудилось.

— Оставьте, — резко оборвал его корреспондент «Ивнинг таймс», — вы ученый и к тому же молоды и здоровы.

Ваше описание очень точно, и поскольку все случилось днем, вы должны были заметить множество подробностей. Даже если вы не смогли уловить ничего, кроме формы предмета, то я уверен, что вы заметили направление его полета.

— Направление? — Геолог несколько растерялся. — Думаю, что… Постойте… Я поднялся по тропинке на вершину Гертруды, то есть шел на северо-запад. Потом повернул направо, значит…

— То есть на северо-восток, — подхватил кто-то из присутствующих.

— Вот именно. Потом я немного свернул влево, чуть-чуть.

— Значит, на север, — перебил его все тот же голос.

— Возможно, — неуверенно согласился Хайпорн. — И тогда… Пожалуй, это круглое тело пронеслось надо мной справа налево.

— То есть с востока на запад, — наставительно заключил голос.

— Все ясно! С востока на запад, — повторил корреспондент газеты «Ивнинг таймс». — Со скоростью сто километров в час над вершиной Гертруды. Позвольте, а на какой высоте?

— Я уже сказал вам, что на высоте тридцати метров.

— С таким же успехом высота может оказаться и триста метров. Определить размеры летящего предмета, глядя на него против солнца, невозможно, если не знаешь расстояния. А расстояние определить невозможно, не зная размеров предмета. Заколдованный круг.

— Вы совершенно правы, — согласился Хайпорн. — Но этот предмет задел вершину одного из больших дубов у дороги, метрах в пятидесяти от бензоколонки, и срезал ветку.

— Срезал ветку?! — Корреспондент «Ивнинг таймс» в волнении вскочил со стула.

— Я поднял ее и взял с собой, — спокойно продолжал молодой человек.

Он подошел к окну и вернулся с дубовой веткой, листья на которой уже начали вянуть.

— Вот она, — сказал он. — Срез удивительно чистый. Я исследовал его под микроскопом — ничего, кроме едва заметных следов.

— Каких следов? — спросил кто-то сдавленным от волнения голосом.

— Следов одного минерала.

— Какого минерала?! — в один голос закричали корреспонденты.

— Тише, джентльмены, — спокойно сказал геолог. — Если, кроме формы и направления полета, вас интересует еще и цвет диска, то я могу сообщить, что он был красноватым. Это сразу бросилось мне в глаза. В первый момент мне показалось, что над моей головой пронесся тетерев, но я не почувствовал ни малейшего ветерка. Позже я сделал анализ нескольких крупинок минерала и понял, что правильно определил цвет — они действительно были красноватыми и напоминали циркон. Таким образом, предмет, замеченный мной вчера в 18 часов по вашингтонскому времени, был, по-видимому, куском циркона или родственного ему минерала. Возможно, что тщательный анализ в хорошо оборудованной лаборатории…

Последние слова геолога потонули в грохоте опрокинутых стульев и шуме возникшей в дверях свалки. Журналистов крупных газет Запада не интересовал тщательный анализ, сделанный в хорошо оборудованной лаборатории. Они спешили выбросить на рынок наиболее сенсационную часть сообщения геолога:

направление, в котором двигалось блюдце. Цвет минерала, из которого оно было сделано, должен был лишь сделать заголовок более броским.

— Не удивляйтесь, — сказал я геологу. — Вы сами прогнали их. Они нуждались в блюдце, прилетевшем с Востока, и вы его им преподнесли.

— Я?! — изумленно спросил Хайпорн. — Но я не сказал им ничего определенного, — продолжал он с видимым раздражением. — Ваши собратья сами установили это направление и теперь, конечно, устроят вокруг него шумиху. Мне это очень не нравится.

Сняв очки, он взял со стола портфель и направился к двери.

— Куда же вы, мистер Хайпорн?

— Мне очень жаль, — ответил геолог, — но я вынужден вас покинуть. Бутерброды и лимонад в холодильнике. Разумеется, вы мой гость, но вы понимаете — другого выхода у меня нет. Все, что произошло за последние три часа, чрезвычайно неприятно, — все эти вопросы, домыслы, инсинуации. Нет, нет, мистер… мистер…

— Гарроу.

— Итак, мистер Гарроу, я исчезаю.

— Каким же образом, если это не секрет?

— На улице у меня стоит машина.

— Вы не возражаете, если я поеду с вами? Хайпорн скорчил недовольную мину и хотел что-то сказать.

— Меня не интересует направление полета блюдца, — поспешно добавил я. Просто любопытно, неужели это и в самом деле был циркон — ведь в этих краях его раньше не встречали, да и вообще изверженные породы попадаются здесь очень редко.

Геолог надел очки, внимательно посмотрел на меня и вдруг широко, по-детски, улыбнулся.

— Простите, если я был резок, мистер Гарроу. Поехали.

Два курса технического института не раз выручали меня в моей журналистской работе. Но никогда еще я не был им так признателен, как теперь, когда они хоть на время помогли мне рассеять недоверие этого наивного, но энергичного молодого человека. Правда, насчет циркона я вспомнил совершенно случайно; просто я несколько месяцев назад ездил с группой геологов и немного поднатаскался в терминологии. Но любой, даже самый пустяковый специальный вопрос мог поставить меня в тупик. К счастью, Хайпорн молча гнал машину, выжимая из нее всю возможную скорость. Не прошло и десяти минут, как мы уже выехали из города и теперь по пыльному шоссе поднимались к видневшимся на горизонте горам.

— В самом деле, — внезапно сказал Хайпорн, — здесь нет изверженных пород, хотя, правда, есть кристаллические сланцы. Но вам, вероятно, известно, что циркон встречается преимущественно в кислых вулканических породах, которых здесь нет вовсе. Однако меня больше заинтересовал красновато-коричневый цвет следов на дереве. По-видимому, речь идет об очень редкой разновидности циркона — о гиацинте. Честно говоря, мне всю ночь снились разные кольца, браслеты… А проснувшись, я подумал, уж не ставролит ли это? Такие же красновато-коричневые следы, и состав близкий. Гиацинт распространен очень широко — от Урала до Цейлона, встречается и у нас. То же самое можно сказать и о ставролите — его зона распространения проходит через Швейцарию, Южную Африку и США. Что же из этого следует? И тут я еще больше запутался — ведь с таким же успехом этим минералом мог оказаться и альмандин. Альмандин принято считать абразивом, он применяется для полировки и шлифовки. Но в чистом виде альмандин — драгоценный камень.