Батраки
Шрифт:
У Зоей сердце запрыгало от счастья, когда утром мать крикнула: «Есть!» Она подбежала к постели и робко спросила, боясь, что мать снова ничего не захочет:
— А что вы будете есть, мамуся?
— Из муки сделай… из муки!
Радость Зоей сразу померкла. Уже неделю она ела одну картошку, и больше в хате ничего не было. Что делать?
— Может, вы картошечки поедите? — спросила она чуть слышно.
— Ох, нет, нет!
— Так что же вам дать?..
— Из муки… свари с молоком… Ах, правда! Молока-то
— И муки тоже нет…
Наступило грустное молчание.
Маргоська заплакала — слезы одна за другой катились на постель.
— Мамуся! — шепнула Зося.
— Что?
— Я схожу в деревню…
— В такой снег!
— Я пройду. Вот увидите! Обую старые керпцы, оденусь…
Маргоська не отвечала, а Зося, переминаясь с ноги на ногу, заглядывала ей в глаза с немым ожиданием.
— Мамуся!
Больная с усилием повернула к ней голову.
— Что ж, хочешь итти, иди… Только ни к чему это.
— У людей-то есть… Неужели они нам не дадут?
— Боже милостивый!
Зося мигом обулась, укуталась в материя платок…
— А как сказать? — спросила она уже в дверях.
— Проси хорошенько, чтобы дали тебе хоть каплю молока…
— И муки?
— И муки или зерна… Хоть щепотку!
— Хорошо.
— Да скорее возвращайся…
— Чего мне там сидеть!
— Видишь, Дочка, ведь я…
Зося уже вышла. Приперев дверь в сенях, она побежала по сыпучему снегу прямо к мосткам.
«Как чудно в глазах! — думала она. — Так и переливает, словно на солнышко глядишь… А уж белешенько кругом…»
Она в первый раз за эту зиму уходила так далеко. Ее веселил снег, хрустевший под ногами.
«Скрип… скрип… Больно ему, когда я давлю… Ну, и пускай больно!» — Зося улыбалась, нарочно притопывая маленькими, тепло обутыми ножками.
На минуту она забыла о хате, обо всем…
«Кабы это были перья, вместо снега… вот бы хорошо! Было бы где поваляться… И откуда у них там, на небе, этот снег?.. Верно, святые всю зиму щиплют перья, а потом они падают и замерзают… Нет! Тогда бы они таяли и все бы их собирали… Или у них там другие гуси… или еще что…»
Вскоре она подошла к мосткам; бревна обледенели и покрылись скользкой корочкой. Зося вся тряслась, переходя через ручей, но Добралась благополучно. Отсюда уже шла протоптанная дорожка до самых хат.
Зося раздумывала, куда ей сперва итти и с чего начинать, как просить… Со страхом она переступила порог первой хаты.
«Выгонят меня, пойду в другое место», — решила она.
В хате садились завтракать, когда она вошла… Зося поздоровалась и с любопытством посмотрела, что едят…
— Ты чья? — спросили ее.
— Маргоськина, из-за ручья…
— Вот какую девчонку Маргоська вырастила… Ну-ну! — удивлялась хозяйка, подливая молоко в клецки.
— Позови
— Так она и пойдет! — буркнула хозяйка. — Ведь ты уже ела? — спросила она Зоею.
— Ела! — робко ответила девочка.
— Видишь! — сказала хозяйка. — Они-то спозаранку едят, даром, что бедняки…
— Они и встают спозаранку… Не валяются, как ты, до полудня! — проворчал хозяин.
— Не вводи ты меня в грех, не гневи господа!..
Видя, что дело идет к ссоре, Зося подошла к хозяйке и поклонилась ей в ноги.
— Еще велела мама хорошенько вас просить, чтобы вы дали мне каплю молока и муки…
— А коз у вас нет?
— Нету, мама продала…
— Та-ак? Стало быть, мать деньги копит, а вас гонит побираться? Хороша мать!
У Зоей слезы навернулись на глаза. Она всхлипнула, стараясь не заплакать.
— Ты скажи матери: я для нее коров не держу, подняла? Найдется у меня кому поесть и попить, только было бы что…
Зося хотела что-то сказать, даже несколько раз открывала рот, но слезы все подступали ей к горлу… Она молча повернулась и пошла прочь.
— Видали, как девчонку-то учат! Даже не скажет: «Оставайтесь с богом!» — неслось ей вдогонку из хаты.
С минуту Зося стояла, не зная куда итти… Охотнее всего она бы вернулась домой. Но она пересилила себя и зашла в следующую хату. Здесь добрые люди отговорились тем, что и самим-де нечего есть.
Так же не посчастливилось ей и в соседних хатах. Всюду она робко входила и дрожащим от страха голоском начинала в дверях:
— Еще мама велела хорошенько вас просить…
Но всюду встречал ее тот же ответ: мягкий или грубый — в зависимости от того, как были расположены, как выспались и не ссорились ли хозяева. Одни выпроваживали ее, ни о чем не спросив, другие упорно расспрашивали: «Зачем? Почему? Как? Мать, говорили, сама ничего даром не станет делать, нипочем ее не упросишь, а клянчить она умеет!»
Тогда Зося готова была забиться хоть в мышиную норку, только бы не стоять так, на виду у людей. Она скорей убегала, часто забыв даже сказать: «Оставайтесь с богом».
Одно ее удивляло: где и хотели ей что-нибудь дать, чуть она скажет, что мать хворает, — тотчас отговаривались чем попало и не давали. И еще удивляло ее: когда какой-нибудь мягкосердый мужик бранил свою бабу, что она жалеет для бедных каплю молока, та сердито отвечала: «Какой умный выискался! Дам я на тот берег, все у меня и попортится… лучше я собаке вылью!»
Так она обошла все ближние дворы и уже хотела возвращаться домой. Но все же у нее еще теплилась искорка надежды, и она зашла в последнюю хату — безземельного бедняка. Хозяйка приняла ее очень радушно, расспросила про мать и, узнав, что она хворает, пожалела ее до слез, даже глаза утерла грязным фартуком.