Бенгальские душители
Шрифт:
За спиной офицеров завязалась жестокая рукопашная схватка. Но длилась она недолго. Оставляя на поле боя проткнутые штыками тела соплеменников, афридии с дикими воплями начали отходить ко второму валу. Услышав сзади неистовые крики и обнаружив, что очутились между двух огней, майор с лейтенантом осознали опрометчивость своего поведения. Возможно, им и удалось бы прорваться на всем скаку сквозь ряды бежавших в панике туземцев, но они не пошли на это, так как устремившиеся в атаку шотландцы могли принять их спешное возвращение за сигнал к отступлению. Приняв единственно правильное в подобном положении решение ошеломить противника внезапным появлением,
Совершить столь безрассудную выходку могли только отлично выдрессированные английские лошади и их бравые всадники. Выказывая пренебрежение к туземцам и свистящим пулям, офицеры под исступленные возгласы туземцев перемахнули через огромный, ощетинившийся тысячами ружей каменный вал. Они рассчитывали воспользоваться тем смятением, какое всегда вызывает конница, ураганом врывающаяся в ряды пеших воинов, и прорвать очередной вражеский заслон. Но, к несчастью, лошадь майора резко остановилась. Раненная прямо в грудь, она мелко задрожала, замотала головой и медленно повалилась на землю. Успев выскочить из седла, майор с револьвером в руке бесстрашно смотрел на кинувшихся к нему туземцев. Хладнокровно целясь, как будто это тир, он выпускал одну пулю за другой. Лейтенант, подлетев к нему, осадил коня:
— Милорд, прыгайте ко мне!
Он освободил левую ногу из стремени и наклонился, чтобы майор мог ухватиться за его пояс. Но тут раздался свист пули, и лошадь, раненная в голову, упала. Вовремя спрыгнув на землю, юноша встал плечом к плечу с майором, чтобы достойно встретить противника.
У Леннокса быстро кончились патроны. Тейлор произвел из своего револьвера шесть выстрелов и тоже остался без боеприпасов. Но у них были сабли!
Только что эти два всадника, летевшие на полном скаку, казались укрывшимся за валом мятежникам мифическими богатырями, но теперь они превратились в обыкновенных людей. Лошади их убиты, револьверы, которые еще могли бы испугать туземцев, умолкли. Правда, оставались сабли, которыми англичане хорошо владели. Но к холодному оружию, хотя оно и опасно, мусульмане приучены давно.
Тем временем покинувшие первую оборонительную полосу повстанцы перестроились на бегу и вступили в схватку с шотландцами. Стало ясно, что солдаты не смогут выручить своих командиров.
Туземцы с громкими криками окружили майора с лейтенантом плотным кольцом. Офицеры, обладавшие недюжинной силой и к тому же в совершенстве владевшие искусством фехтования, умело орудовали сверкавшими саблями, нанося врагам сокрушительные удары. Они понимали, что их хотят взять живыми, иначе им бы давно уже не жить. Сила, ловкость и отвага могли лишь отсрочить неизбежное пленение, но не более.
Первым вышел из строя майор. Он только что рассек надвое голову одному из противников и отрубил руку другому, замахнувшемуся на него кривой турецкой саблей. Но при следующем ударе клинок майора, натолкнувшись на ствол ружья, сломался в двадцати сантиметрах выше рукоятки. Отбросив ненужный теперь обломок и хладнокровно скрестив на груди руки, офицер стоял, глядя гордо в лицо врагам. Рядом с ним, сбитый с ног, упал лейтенант, которого тут же ухватили за руки и ноги.
Доблестные офицеры шотландского полка попали к туземцам
ГЛАВА 2
В башне молчания. — Ужасная ситуация. Фокусы Джонни. — Свобода, но не спасение. — Погребальная яма. — Фосфоресценция. — Подземные работы. — Патрик в опасности. — Обвал. — В заточении. — Сундук. — Имя и фамильный герб герцогов Ричмондских.
Биканэл, занимавший ответственный пост в полиции, не без причин поспешил покинуть башню молчания. Прежде всего он не хотел, чтобы его заподозрили в похищении и тем более в убийстве человека, который подлежал законному суду. Ведь англичане — удивительные формалисты, они не выносят ни малейшего нарушения законности, и совершивший должностное преступление чиновник подлежит наказанию вплоть до каторжных работ.
Кроме того, неприятности грозили ему и со стороны парсов, если бы им стало известно о непрошеном вторжении в их святилище: они крайне религиозны и непременно отомстят любому, кто совершит кощунство.
У Биканэла не было ни малейших сомнений в том, что жертвы его ненависти обречены на смерть.
Это действительно было так. Лежа на палящем солнце, связанные по рукам и ногам, с кляпами во рту, четверо несчастных увидели вдруг, как стая омерзительных грифов стремительно кинулась на них, и души их охватил ужас в ожидании неизбежного и близкого мучительного конца. Патрик — бедный мальчик! — закрыл глаза и потерял сознание.
Из заткнутых кляпами ртов вырвалось сдавленное мычание, когда когти омерзительных хищников вцепились в одежду, а их клювы угрожающе потянулись, словно змеиные жала, к глазам и щекам.
Мариус и Бессребреник не могли даже пошевельнуться. Зато рулевой Джонни крутился как безумный. Он корчился, перекатывался с боку на бок, и на какой-то момент ему удавалось отогнать грифов, не привыкших к столь строптивым трупам. И вдруг, в результате всех этих беспорядочных дерганий, веревки, как по волшебству, спали с него! Он тотчас вытащил кляп изо рта и исполнил победный пируэт, — очевидно, чтобы размять онемевшие мускулы.
Но тут один из грифов, более смелый или более голодный, чем остальные, кинулся на Патрика. В мгновение ока Джонни схватил омерзительную птицу за облезлую шею и, не обращая внимания на то, что та царапалась и отчаянно хлопала крыльями, начал вращать ее, словно пращу:
— А ну прочь отсюда, пес шелудивый!.. Шельмец!.. Подлюга!.. Погоди у меня, я тебе все перья повыщипаю!..
Размахивая мерзкой птицей, словно живой дубинкой, моряк изо всех сил колотил ею по другим грифам, а те в полном ошеломлении лишь топорщили перья, встряхивали крыльями и вытягивали шеи. Рулевой сбил их не менее дюжины и столкнул ногой вниз, в яму. Остальные, придя в ужас от столь необычного поведения людей, которых им принесли на съедение, тяжело взлетели обратно на стену и оттуда в полном изумлении смотрели вниз, не понимая, что там творится.
Отшвырнув стервятника, Джонни кинулся к капитану. Достав из кармана маленький ножик, не замеченный насильниками, он моментально разрезал путы, больно впившиеся в руки и ноги Бессребреника, и вытащил кляп изо рта, заявив:
— Я в восторге, капитан, что смог оказать вам эту маленькую услугу.
— А я в не меньшем восторге, что могу принять ее, мой славный Джонни! — воскликнул капитан, который уже совсем не надеялся на спасение.
Не теряя времени, американец развязал и Мариуса, сказав ему, чтобы не повторяться: