Безлюдье. Новая жизнь
Шрифт:
Учитывая, что в местах удобных для организации засады, Кораблев с напарником уходили вперед на разведку, и они частенько останавливались, чтобы оглядеться, то дорога вышла очень быстрой. Но они все равно опоздали. Еще по пути, сразу после эстакады, ополченцы наткнулись на сгоревший внедорожник, и сгорел он вместе с людьми. Неподалеку от Малахово на обочине поисковики обнаружили еще три трупа. Молодой мужчина и две женщины, и было видно, что их всех сначала изнасиловали, а потом убили выстрелом в затылок.
Перед самим поселком группа Родниковцев свернула на боковую улицу. Они рассыпались на тактические команды
Уже не торопясь, ополченцы осторожно зашли в поселок и начали внимательно оглядываться. Несколько домов еще дымились, это были коттеджи местных вожаков. Самые большие и дорогие дома в поселке. И, похоже, что здесь и произошел главный бой. Стены зданий были все сплошь в оспинах от попаданий пуль и осколков, окна оказались полностью разбиты. На одном из домов был отчетливо заметен след от неточного попадания ракеты от гранатомета, а внутри здания до сих пор тлел пожар. Второй раз, значит, попали куда надо.
На ухоженном газоне и цветниках также виднелись небольшие воронки от гранат. Под ногами хрустели гильзы и крошево из стекла и камня, трава и цветы были затоптаны основательно. Видимо, дома штурмовали какие-то спецы, и они не оставили хозяевам никаких шансов. Плотность огня у штурмовиков была высокая, а использование гранатометов свело на нет преимущество толстых кирпичных стен коттеджей.
Поисковики осмотрели ближайшие дома – никого. Видно, что люди уходили в спешке, вещи раскиданы в беспорядке, кое-где валялось оружие и патроны, даже воспользоваться им жители поселка не успели. Вскоре обнаружили и убитых. Они были сложены аккуратно в пустом бассейне, там находилось двенадцать свежих трупов, в основном мужчины. Сергей, житель Малаховки, опознал в них тех самых новоявленных вожаков и их охранников. Весь остальной поселок оказался полностью пуст. Жители или убежали, или их всех захватили. Следы обуви и колес автомобилей оказались размыты ночным проливным дождем. Кораблев задумчиво рассматривал гильзу, поднятую на месте боя, когда к нему подошел Пачин.
– Дениска, что думаешь?
– Это не бандиты точно. Оружие на 7.62. Но патроны новые, не с мобскладов, имеются подствольники. Значит, скорей всего Калашниковы сотой серии. Точная стрельба ночью, значит, у них есть приборы ночного видения. И, похоже, они использовали для штурма светошумовые гранаты. К гадалке не ходи, спецура работала. И не военная, у обычных вояк такой снаряги нету.
– Контора?
– Да фиг знает. Расплодилось их в последнее время больно много. Каждое ведомство имеет собственный спецназ.
– Много-то, то много, да все ссученные, с одного места росли.
– Странно, Эдуард Петрович, я думал, вы ментов сильнее не любите.
– Ну а чего менты? Цепные псы, не больше. Кто на собаку обижается? Не лезь под клыки или сиди смирно, на колбасу, опять же, скинься. Эти же паразиты. Бизнесов из себя корчат, а ведут себя хуже отморозков. И еще, суки, государственными интересами прикрываются.
– И предложения?
– Ну а чего думать-то? Тикать надо. Жалко, конечно, устроились мы неплохо. Тут же, в первопрестольной запасов, ништяков, нам бы до конца жизни хватило. Но конторские суки
– Ну, Эдуард Петрович… Вы же должны были это в школе проходить, еще в советские времена. Какой строй был до феодализма? Это же элементарно, люди нынче дефицит.
– Ну, ты это, не учи отца еб…ся, – обиженно засопел Пачин. – Поехали лучше. Ночью всем валить надо, пока эти резкие про нас не прочухали. Наверняка этих мосек сегодня допросят и к нам разведку пришлют. К гадалке не ходи! Потом от них уйти сложнее будет.
Кораблев только кивнул в ответ. Тут бывший браток был полностью прав. Большой у него в прошлом имелся опыт выживания.
Бежим и не останавливаемся
В Родниках известие о могущественной банде, состоящей из работников бывших государственных спецслужб, произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Не все в это сразу поверили, да и потом сыграла свою роль обычная человеческая безалаберность. В общем, на сборы и уговоры ушло целых два дня. Люди Пачина и Кораблева все это время подбирали транспорт и готовили продукты и снаряжение в дорогу. За километр от поселка по всем основным трассам были выставлены хорошо замаскированные посты.
На одном из них находился Петр Мосевский. В караул он заступил вечером. День получился муторный и тяжелый, тянуло в сон, но нельзя было ни покурить, ни попить кофейку. Кораблев наглядно объяснил караульным, чем это может для них кончиться. Жить, как оказалось, хотели все и поэтому терпели неудобства. Напарником с Петром пошел Леха Миленников, студент физкультурник, крепкий и надежный пацан. Они в последнее время часто встречались в спортзале местной школы, оба оказались заядлыми спортсменами. Первым дежурил Алексей, в полночь он разбудил Петра, а сам ушел на боковую.
Чтобы не заснуть, Мосевский сделал пятьдесят отжиманий и столько же приседаний, потом подошел к краю крыши заброшенного склада, где они установили наблюдательный пункт. Вокруг было тихо, только свежий ветерок шевелил еще не опавшую листву на деревьях и легонько качал провода. Было достаточно темно, только иногда сквозь разрывы облаков просвечивал месяц. Внезапно внимание молодого человека привлек непонятный шум, раздававшийся где-то внизу. Он, не спеша спустился туда. Кроссовки скрадывали шум шагов, да и на самбо его научили ходить, ступая мягко. Через разбитые окна проникал призрачный свет, видно, облака совсем унесло ветром. Петр определенно почувствовал присутствие кого-то, руки сами потянулись к поясной кобуре.
– Слышь, парень, – неожиданно раздался тихий голос, – не дури с оружием, давай просто поговорим.
– Ты кто? – спросил пересохшими губами Петр. Он остановился у вертикального бетонного столба, его ширины вполне хватало, чтобы спрятаться за ним полностью. Кобура у него была открытого типа, патрон в патроннике. Только выхватывай и стреляй, этот прием у Мосевского был отработан до автоматизма.
– Подожди, не стреляй. Я выхожу без оружия.
Мосевский увидел, как неясная тень отделилась от стены и вышла вперед под призрачный лунный свет. Это был худощавый молодой парень, еще совсем пацан, лет восемнадцати. Руки он держал на виду.