Блатные из тридевятого царства
Шрифт:
Михей затряс бородой:
– - Что ты, что ты! Те, что остались размером разные, это у меня нога дефектная, тебе они не подойдут.
– - Ничего, -- успокоил Фраер, -- я ногти на одной ноге подстригу. А коли, не хочешь -- забирай дрова с медовухой, -- тут голос Евсея дрогнул, но у него хватило мужества продолжить: -- Мы найдем из чего костер запалить.
Опять мужики зашептались. На этот раз совещание длилось вдвое дольше, чем первый раз. В конце концов, потеребив бороду, Михей удрученно произнес:
– -
– - Мы не торопимся, -- ответил Евсей.
На этот раз мужики отсутствовали минут сорок. Привезенные сапоги Евсей долго и тщательно осматривал со всех сторон. Ковырнул пальцем подошву.
– - Они, родимые.
– - Ну, так это, лодочку мы, стало быть, забираем?
– - Спросил Михей.
– - Конечно, -- кивнул Фраер.
– - Уговор дороже денег. Сейчас Васька нос у нее отрубит и плывете на здоровье.
– - Как отрубит?!!!
– - Легко, в два замаха, он у нас парень здоровый. Надолго не задержит, в минуту управится.
– - Уговора нос рубить не было!
– - Взвился Михей.
– - Жульничать изволишь!
– - Ты о чем говоришь!
– - Не на шутку разобиделся Фраер.
– - Я ж блатной, а не вор какой-нибудь. Все по понятиям, по совести. Вы втроем за лодкой приехали, двое плату внесли, а брательник твой нет. Стало быть -- одна треть лодки наша. Но так и быть, из уважения к тебе нос трогать не будем. Васька, как я и думал, они с носом хотят остаться, руби корму!
Михей хотел заорать, но от волнения прикусил язык. Увидев на губе мужика капельку крови, Евсей сменил гнев на милость, его доброте не было придела:
– - Нет, ну если тебе и корму жалко, мы середину вырубим, а тебя с зятем края достанутся. Все по совести, по понятиям.
Стоявший в стороне Михей-плотник подался вперед и неуверенно спросил:
– - С меня-то чего хотите?
– - Ну, коль братец твой пару сапог за свою часть лодки отдал, стало быть -- и с тебя пара. Так оно по совести будет и вам опять же не обидно, поровну вложились.
– - Да где ж их взять?
– - А ты у брата займи, потом по-родственному разберетесь, -- миролюбиво предложил Евсей и совсем уж невинным голосом добавил: -- Нет, ну если не устраивает, забирайте все, что привезли. Нам без разницы, на чем похлебку варить, смоленая лодка лучше всяких дров горит.
– - Да провались ты пропадом!
– - заорал пришедший в себя Михей.
– - И откуда вы на нашу голову свалились! Все люди, как люди. Купят лодку, переправятся, да и бросят на бережку, ничего взамен не требуя.
– - Ага, есть такие, -- согласился Фраер.
– - Нам тоже попадались, встретят усталого путника, накормят, напоят и денег не возьмут. Но ты Михей не из этого теста замешан, а потому последний раз спрашиваю -- снимешь сапоги или нам лодку на дрова разбирать?
– - Подавись!
– - Просипел Михей,
– - По совести с вас бы еще пару литров медовухи стребовать, мы новые сапожки давали, а нам ношенные возвращают. Да ладно, -- сжалился Евсей, -- гребите отсюда.
Раздосадованные мужики столкнули лодку с песка, по воде зашлепали весла, а ночной ветерок донес грустный шепот:
– - Ты поглянь, умнее нас сыскался.
– - Я вас не умнее -- просто вы тупее, -- напутствовал их Евсей.
Глава 16.
Я очнулся в зябкой предутренней мгле. И меня потянуло на лирику. Мне казалось, что я застукал природу-матушку в самый интимный миг -- когда мир уже вырвался из-под власти вязкой тьмы, а вот солнечным светом насытиться еще не успел. На земле, на небе -- всюду густой и жирный сумрак, без вкуса, без запаха. Хотя нет... С запахом я пожалуй погорячился. Навеяло весьма невкусно и очень даже вонюче. Мой живот на столь терпкую и слезоточивую вонь отреагировал громким урчанием. Поэтические мысли враз сместились из головы куда-то вниз организма и из лирических превратились в насквозь житейские. Тянуло уже не на лирику, а в кусты.
Схватился за штаны и бегом, даже сапоги натягивать не стал, пускай ноги росой умоются, полезно это, наверное...
Только присмотрел кустик, как из-за него, свергая голым задом, поднялся Васька и осчастливил меня радостной новостью:
– - Пахан, у меня кишки в животе крутит, как карусель на ярмарке. Всю ночь почитай отсель не вылажу....
Я развернулся на девяносто градусов и, как загнанный волками лось, напролом, ломанулся к следующему кусту, но оттуда раздался Ванькин голос:
– - И у меня Пахан такая же беда стряслась, ноги уже онемели на корточках сидяча, а чую - сидеть еще долго, как встать опосля -- ума не приложу.
Я жадно глотнул воздуха. Обхватил живот руками, чтоб поменьше требуха тряслась, и побежал дальше. У следующего куста мне помахал ручкой Антоха и с детской непосредственностью поинтересовался:
– - Пахан, ты далече?
– - Рекогносцировку местности проводить, -- буркнул я, отворачивая вправо. И чуть не наступил на Фраера.
– - Поспал бы, Пахан, -- озаботился Евсей, теребя в руках лист лопуха.
– - Чего в такую рань поднялся? Я бдю, все под контролем...
Я шарахнулся в сторону и мелкими шашками, но быстро-быстро, засеменил дальше. Через десяток метров впереди замаячил шикарный куст шиповника, но только я приблизился, как он заговорил голосом Сороки:
– - Не ходи сюда Пахан, колюче больно...
Кореша облюбовали самые удобные и живописные места. Стиснув зубы, я метался вдоль берега, пытаясь найти пару свободных квадратных метров. Приветствия Федьки и Азама остались без ответа. Не до этого как-то... Я отбежал метров двадцать и схватился за штаны.