Блудный сын
Шрифт:
А вот если бы она поверила, что он — приверженец высоких моральных принципов, который искал добродетельную подругу, а не шлюшку, стремящуюся прыгнуть в его постель, тогда она увидела бы в нем не только красивую внешность. Убедила бы себя, что он видит только ее восхитительные глаза, да и вообще главное для него — ее невинность, добродетельность, благочестие.
Так что предстояло лишь определиться, к какой ветви христианства она относит себя, а затем убедить ее, что они разделяют одни и те же религиозные положения. К примеру, относись она к пятидесятникам, ему пришлось
К счастью, напрягаться ему не пришлось. Кэндейс принадлежала к англиканской церкви, и Рой находил, что прикинуться ее членом гораздо проще по сравнению с другими сектами и конфессиями, отличающимися более истовой верой. У него обязательно возникли бы проблемы, если бы она оказалась адвентисткой седьмого дня.
Выяснилось, что она любит читать и является страстной поклонницей К. С. Льюиса, одного из лучших христианских писателей ушедшего столетия.
Поскольку Рой уделял много времени самообразованию, он, разумеется, знакомился с творчеством Льюиса. Прочитал не все его книги, но многие: «Письма Баламута», «Проблема боли», «Боль утраты. Наблюдения». Слава богу, это были небольшие произведения.
Дорогую Кэндейс совершенно очаровал тот факт, что этот симпатичный и интересный человек оказался еще и прекрасным собеседником. Она полностью поборола свою застенчивость, когда разговор докатился до Льюиса, и говорила почти без умолку, так что Рою оставалось только вставлять пару слов или какую-нибудь цитату, чтобы убедить ее, что его знания по части работ великого человека огромны.
Принадлежность к англиканской церкви имела еще один плюс: ее прихожанам не воспрещалась выпивка и мирская музыка. Так что после кафе он уговорил Кэндейс пойти в джаз-клуб на Джексон-сквер.
Рой пить умел, а вот у Кэндейс после первого же коктейля улетучились последние остатки осторожности.
И когда они вышли из джаз-клуба и он предложил ей прогуляться по дамбе, ее заботило лишь одно: а не закрыта ли дамба для прогулок в столь поздний час?
— Для пешеходов она открыта, — заверил ее Рой. — Ее просто не освещают, чтобы отвадить рыбаков и любителей катания на роликах.
Возможно, она бы дважды подумала, прежде чем отправляться на прогулку по неосвещенной дамбе, но он был таким сильным мужчиной, таким хорошим и, конечно же, мог защитить ее от любых неприятностей.
Они направились к реке, подальше от торгового района и толп. Полная луна давала больше света, чем ему того хотелось, но при этом развеивала и последние опасения Кэндейс на предмет собственной безопасности, если они еще и оставались. Мимо проплыл ярко освещенный речной пароход, лопасти его огромного колеса расплескивали теплую воду. Пассажиры стояли на палубах, сидели за столиками. Этот пароходик не причаливал к ближайшим пристаням. Рой проверил маршрут. Он всегда все планировал заранее.
Не торопясь, они дошли до конца мощеной дорожки, проложенной по верху сложенной из огромных камней дамбы. Рыбаки предпочитали приходить сюда
Огни уходящего речного парохода отбрасывали ленты света на маслянисто-черную воду, Кэндейс подумала, ну до чего красиво, та же мысль пришла в голову и Рою, так что несколько мгновений они смотрели вслед пароходу, а потом она повернулась к нему, ожидая целомудренного поцелуя, а может, даже не очень целомудренного.
Вместо этого он прыснул ей в лицо хлороформом, сжав пальцами стенки бутылочки из мягкой пластмассы, которую достал из пиджачного кармана.
Он давно уже пришел к выводу, что брызги хлороформа действовали быстрее и эффективнее, чем тряпка, смоченная в этом веществе. Капельки жидкости попали Кэндейс в ноздри, на язык.
Ахнув, она глубоко вдохнула и, соответственно, втянула в себя пары анестетика, так что в следующее мгновение рухнула у ног Роя, словно ее сердце пробила пуля.
Упала на бок, но Рой тут же нагнулся, перекатил ее на спину, опустился рядом на колени.
Даже в неярком серебристом свете луны он предпочитал не быть на виду, на тот случай, что кто-то мог смотреть на него с другого берега реки. Коротко глянув в ту сторону, откуда они пришли, Рой убедился, что в эту ночь больше ни у кого не возникло желания пройтись по дамбе.
Из внутреннего кармана он достал стилет и компактный набор скальпелей.
На этот раз более крупные инструменты ему не требовались. Извлечение глаз труда не составляло, но, конечно, следовало действовать внимательно и без спешки, чтобы не повредить ту их часть, которую он полагал прекрасной.
Стилетом он нашел сердце Кэндейс и практически бесшумно превратил ее сон в смерть.
Скоро глаза принадлежали ему, лежали в небольшой пластиковой банке, заполненной физиологическим раствором.
Возвращаясь к джазу и свету, он неожиданно для себя понял, что ему хочется сахарной ваты, чего никогда раньше с ним не случалось. Но, разумеется, красный киоск теперь закрылся на ночь и мог не работать еще многие дни.
Глава 31
Каменщик девятнадцатого столетия выбил надпись «РУКИ МИЛОСЕРДИЯ» на блоке известняка над входом в больницу. Из ниши над блоком на ведущие к дверям ступени взирала скульптура Девы Марии.
Больница давно закрылась, и после того, как здание продали одной из корпораций, принадлежащих Виктору Гелиосу, все окна заложили кирпичной кладкой, а деревянные двери заменили стальными, снабдив их как механическими, так и электронными замками.
Железный забор окружил территорию, накрытую тенью раскидистых дубов, заостренные штыри торчали к небу, как пики римских легионеров. На воротах, которые перемещались по направляющим электроприводом, висела табличка с надписью «ЧАСТНЫЙ СКЛАД. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
Скрытые камеры наблюдения контролировали как территорию, так и периметр. Ни одно хранилище ядерного оружия не имело более мощной и преданной делу службы безопасности, сотрудники которой к тому же ничем не выдавали своего присутствия.