Боги, герои и Виланд

Меркурий на берегу Коцита в сопровождении двух теней.

Меркурий. Харон! Гей! Харон! Переправь-ка нас на тот берег! Да побыстрее! Эти людишки проняли меня своими жалобами. Плачутся, что трава им промочила ноги и что они схватят насморк.

Харон. Славный народец? Откуда? А! опять той же достойной породы! Им бы еще пожить.

Меркурий. Там, наверху, судят иначе. И все же эта пара

пользовалась немалым почетом на земле. Вот — господин литератор, ему недостает только парика и книг, а той мегере — ее румян и дукатов. Что нового на вашем берегу?

Харон. Остерегайся! Они поклялись хорошенько взяться за тебя, если ты им повстречаешься.

Меркурий. Как так?

Харон. Адмет и Алкеста возмущены тобою. Еврипид и того пуще. А Геркулес в порыве гнева обозвал тебя глупым мальчишкой, который никогда не поумнеет.

Меркурий. Я ни слова не понимаю.

Харон. Я тоже. Ты, говорят, снюхался в Германии с каким-то Виландом.

Меркурий. И не знаю такого.

Харон. Мне — что? Но они чертовски взбеленились.

Меркурий. Пусти-ка меня в свою лодку. Хочу переправиться. Должен же я узнать, в чем тут дело?

Переправляются через Коцит.

Еврипид. Неблагородно так подшучивать над нами. Мы твои старые, испытанные друзья, твои братья и дети, а ты связался с парнями, не имеющими и капли греческой крови в жилах, и теперь глумишься и издеваешься над нами, как будто не всё, что нам осталось, это те крохи славы и уваженья, которые продолжают там, на земле, внушать мальчишкам наши седые бороды.

Меркурий. Клянусь Юпитером, я вас не понимаю.

Литератор. Может быть, здесь речь идет о «Немецком Меркурии»?

Еврипид. Вы оттуда? Вы подтверждаете, стало быть?

Литератор. О да. Они составляют ныне надежду и отраду всей Германии, эти золотые листочки наших Аристархов и Аэдов, которые разносит посланник богов.

Еврипид. Слыхали? А со мной сыграли прескверную штуку эти золотые листочки.

Литератор. Это не совсем так. Господин Виланд только объяснил, что он был вправе написать и после вас свою «Алкесту» и что, если ему и удалось избежать ваших ошибок и сообщить пьесе — по сравнению с вами — больше красот, то виною тому — ваш век и его образ мыслей.

Еврипид. Ошибки! Вина! Век! О ты, высокий и величавый свод беспредельного неба! Что с нами сталось? Меркурий, и ты с ними заодно?

Меркурий. Так можно и до столбняка довести!

Алкеста (входит). Ты в дурном обществе, Меркурий! И я не займусь его улучшением. Фу!

Адмет (входит). Меркурий! Этого я от тебя не ожидал.

Меркурий.

Говорите понятнее, иначе я уйду. Что мне делать с бесноватыми?

Алкеста. Ты как будто поражен? Так слушай же! Мы шли недавно, мой супруг и я, рощей, по ту сторону Коцита, где, как ты знаешь, образы сновидений движутся и говорят, как живые. Некоторое время мы стояли, дивясь этим призракам, как вдруг я услышала свое имя, произнесенное пренеприятным голосом. Мы обернулись, и нашему взору открылись две нудные, жеманные, тощие, бледные куклы; они называли друг друга «Алкеста», «Адмет», были готовы умереть друг за друга, звенели голосочками, словно птички, и под конец с жалобным писком исчезли.

Адмет. Смешно было смотреть. Но мы ничего не понимали, покуда недавно не спустился сюда молодой студиозус и не сообщил нам великую новость: некий Виланд, не спросясь, оказал нам честь, подобно Еврипиду: выставил на позор перед народом наши маски. И студиозус прочел на память всю трагедию, с начала до конца. Этого, однако, никто не выдержал, кроме Еврипида, которого на то подвигло его любопытство и то, что он все же был в достаточной мере автором.

Еврипид. Да, и что всего хуже, говорят, будто он в тех самых листочках, которые ты разносишь по домам, вдобавок превозносит свою «Алкесту», мою же хулит и осмеивает.

Меркурий. Кто этот Виланд?

Литератор. Надворный советник и воспитатель принцев веймарских.

Меркурий. Да будь он воспитателем самого Ганимеда, мы и тогда притянули б его к ответу. Теперь как раз ночь, и моему жезлу будет нетрудно вызвать его душу из ее телесного вместилища.

Литератор. Мне будет очень приятно познакомиться со столь великим мужем.

Тень Виланда появляется в ночном колпаке.

Виланд. Оставьте нас, милый Якоби.

Алкеста. Он говорит во сне.

Еврипид. Но все же видно, с какими он знается людишками.

Меркурий. Опомнитесь-ка! При чем здесь Якоби. Скажите, как обстоит дело с Меркурием, вашим Меркурием, «Немецким Меркурием»?

Виланд (жалобно). Они его перепечатали у меня.

Меркурий. Нам-то что до того? Итак, дарую вам слух и зрение.

Виланд. Где я? Куда увлекло меня сновиденье?

Алкеста. Я Алкеста.

Адмет. А я Адмет.

Еврипид. Меня вы, может быть, узнали?

Меркурий. Откуда бы? Это — Еврипид, а я Меркурий. Что вас так удивляет?

Виланд. Что это — сон? Я все так ясно вижу? А между тем воображение никогда не порождало подобных образов. Вы — Алкеста? С такой талией? Извините! Не знаю, что и сказать.