Больше не плачь, мой робот
Шрифт:
– Но этого недостаточно. Они потратили впустую слишком много времени, так ничего и не найдя. Я не могу ждать до бесконечности. Мне недолго осталось жить. Еще полгода самое большое. – Оверленд прервался на новый приступ кашля. – Единственное, что держит меня в этой жизни – это Альфред. Я хочу, чтоб Альфред пилотировал корабль. И хочу полететь туда с ним, за пределы Земли. Знаю, что ускорение убьет меня, но если я смогу полететь на корабле с Альфредом за пультом управления, я умру счастливым.
Симмонс благоразумно
– Прошло уже десять лет, – продолжал Оверленд. – Десять лет… Альфреда исключили из колледжа из-за каких-то неприятностей, в которые он попал. Думаю, это были азартные игры. Но он не был плохим мальчиком… может, немножко безрассудным, но не плохим, нет. Не знаю, почему он так и не вернулся домой. Возможно, думал, что я отрекусь от него или еще какую-нибудь подобную глупость. – Лицо Оверленда помрачнело и опечалилось. Он, казалось, погрузился в какие-то далекие пыльные воспоминания. В тишине слышался тихий шум дождя.
Оверленд вдруг резко выпрямился на стуле.
– Тед, я собираюсь попытаться еще один последний раз. С «Расследованиями Ангуса» можно расстаться. Агентство «Паркертона», кажется, продвинулось гораздо дальше, поэтому я продолжу сотрудничество с ними в этом деле. Я продиктую письмо к ним. Хочу, чтобы они отправили детектива в Сидней. Но вначале я хочу лично с ним поговорить. У меня есть парочка идей, которые могут помочь. Возьми свой блокнот, Тед. Я попрошу агентство прислать сюда одного из своих людей немедленно.
Симмонс одеревенело прошел к соседнему письменному столу, на котором стояла видавшая виды печатная машинка. Он выдвинул ящик, достал блокнот для записей и карандаш, и вернулся к Оверленду. Сел на соседний стул, двигаясь рывками, как деревянная фигурка на шарнирах. Он чувствовал себя загнанным в ловушку. Оверленд невольно вынуждал его форсировать события. Он никогда не писал в «Расследования Ангуса» или «Конфиденциальные услуги Паркертона», и теперь, прибудет детектив или нет, Оверленд все узнает.
Оверленд начал диктовать. Симмонс рисовал бессмысленные крючки в блокноте. Достаточно было просто царапающих звуков карандаша, двигающегося по бумаге, ибо Оверленд все равно не увидит. В результате несчастного случая со сварочным агрегатом несколько лет назад он полностью ослеп.
Мозг Симмонса лихорадочно работал. Если Оверленд обнаружит, что его давно и регулярно обманывают, планы Симмонса по завладению кораблем пойдут прахом. Симмонс пришел к неизбежному заключению, что Оверленд должен умереть. Это будет убийство, но это – единственное решение.
Боковым зрением Симмонс прощупывал тени под крышей мастерской, откуда свисал массивный подъемный блок. Он и раньше подумывал об убийстве и рассматривал блок в качестве средства. Он знал метод, посредством которого можно так умно приладить механизм, что от малейшего прикосновения блок рухнет со страшной силой на голову стоящего внизу.
Глаза Симмонса заблестели хитрым блеском, когда уверенность вернулась к нему. Скоро он поставит ловушку.
Швеб зажег новую сигарету от окурка последней. Он выпустил струю дыма в ветровое стекло машины, метнул быстрый взгляд на Нордена и откинулся на спинку сиденья. Потом медленно, ласково постучал своими толстыми пальцами по рулю. Он старался сохранять на своем сильно заросшем лице выражение сонного безразличия, но слишком часто глаза его устремлялись к лицу его товарища. Глаза линялого голубого цвета, жесткие и расчетливые. Глаза убийцы.
Норден полулежал на сиденье, положил ноги на приборную доску. Взгляд его не отрывался от дороги. Ни разу, пока Швеб курил, он не пошевелился. Эта его неподвижность предполагала тлеющий огонь, в любой момент готовый вспыхнуть ярким пламенем. Лицо его было словно высечено из камня, твердое, белое и холодное.
Серая пелена дождя походила на завесу из грязного целлофана. Дождь тихо стучал по крыше машины – бордового «несли». Машина стояла под деревьями фугах в тридцати от узкой грунтовой дороги, которая шла среди низких холмов. Почки на деревьях еще не распустились, но густые переплетенные ветки достаточно защищали от поисковых вертолетов.
Швеб докурил сигарету, опустил окно со своей стороны и выбросил окурок на землю. Вернул стекло на место, начал было снова поглаживать руль, но потом резко всем своим коротким коренастым телом повернулся к Нордену.
– Послушай, парень, что тебя гложет?
Норден заговорил без выражения, не поворачивая головы.
– Мне не нравится, что ты убил того охранника, Маггер.
– Но, черт подери, он же первый наскочил на меня!
– Он не использовал оружие, – возразил Норден, по-прежнему без выражения. – Ты мог бы просто огреть его по голове, когда он попытался схватить тебя, а не вспарывать ему кишки.
Швеб грузно пожал плечами.
– Какое значение имеет какой-то охранник? Это же разменная монета… У законников и без него на нас достаточно всего, чтобы хоть завтра отправить на электрический стул. Одни убийством больше, одним меньше, какая разница?
– Может, и никакой. – Голос Нордена прозвучал неожиданно устало. – Просто мне не нравится убийство ради убийства.
– Что-то до хрена всего тебе вдруг стало не нравится, – прорычал Швеб. – Ты не хотел приезжать в эту часть страны. Не хотел проворачивать то дельце в Уоррене, когда любому дураку было ясно, какая это легкая нажива. И ты не хотел бежать в этом направлении, даже при том, что легавые наблюдали за всеми главными дорогами. Что на тебя нашло, парень?
– Не твое дело, Маггер.