Большие надежды. Соединенные Штаты, 1945-1974

Паттерсон Джеймс

КАК ПОКАЗАЛИ БАТалии по поводу закона об открытом жилье в Конгрессе, расовый конфликт оставался самым острым вопросом в американской политике и обществе в период с 1966 по 1968 год. В эти годы «чёрная сила» заменила межрасовую принадлежность в качестве руководящего принципа движения за гражданские права, на Севере усилилась агитация за расовую справедливость и «права», а расовые бунты сотрясали города. Даже более чем обычно, это были неспокойные годы в послевоенных расовых отношениях.

В этих потрясениях было много иронии. Никогда ещё чернокожие жители Соединенных Штатов не добивались таких успехов, как в период с 1963 по 1966 год. Законы о гражданских правах наконец-то обеспечили юридическое равенство. Судебные процессы, а также угроза потери федеральной помощи на образование стали заставлять школьные округа (за исключением глубокого Юга) принимать чернокожих в белые школы: в 1964 году только 2 процента южных чернокожих посещали бирасовые школы, а к 1968 году этот процент вырос до 32. [1621] Роберт Уивер, первый чернокожий, занявший

пост в кабинете министров в недавно созданном HUD (Housing and Urban Development, 1965), возглавил попытки администрации улучшить жилищные условия для чернокожих и бедных. Чернокожие также беспрецедентно использовали свой политический потенциал. В 1967 году избиратели Гэри избрали мэром чернокожего Ричарда Хэтчера. Избиратели в Кливленде выбрали Карла Стоукса, ещё одного чернокожего. Это были первые афроамериканцы, ставшие мэрами крупных городов в истории США. В июне того же года Тургуд Маршалл стал первым негром, утвержденным в качестве судьи Верховного суда. У чернокожих даже улучшилось экономическое положение, в основном благодаря общему росту благосостояния (а не «Великому обществу»). Комментаторы с радостью отмечали, что формируется значительный чёрный средний класс. Фактически Соединенные Штаты находились на пути к тому, чтобы стать, возможно, наименее расистским обществом с преобладанием белого населения в мире. [1622]

1621

Ravitch, Troubled Crusade, 167.

1622

Bart Landry, The New Black Middle Class (Berkeley, 1987), 67–70, по оценкам, процент чернокожих, занимающих профессии «среднего класса», удвоился в период с 1960 по 1970 год, увеличившись примерно с 13 до 25 процентов. Процент белых в таких профессиях также увеличился, но более медленными темпами — с 44 процентов в 1960 году до 50 процентов в 1970 году. В его определение профессий «среднего класса» входят торговые и канцелярские работники. См. также Teaford, Twentieth-Century American City, 148–50; James Smith and Finis Welch, Closing the Gap: Forty Years of Economic Progress for Blacks (Santa Monica, 1986); Orlando Patterson, «Race, Gender, and Liberal Fantasies», New York Times, Oct. 20, 1991.

Кроме того, опросы показали, что большинство чернокожих с оптимизмом смотрели на своё будущее и положительно оценивали достоинства десегрегации. Лишь меньшинство, казалось, было увлечено радикальными идеями. Миллионы же оставались глубоко привязанными к своим церквям, число членов которых значительно превышало число членов организаций по защите гражданских прав. Многие из этих церквей возглавляли консерваторы. Лишь очень небольшое число афроамериканцев, как и прежде, вступали в «Нацию ислама» или другие воинственно настроенные чёрные организации или открыто идентифицировали себя с ними. Мартин Лютер Кинг, который в эти годы ненасильственно боролся за открытые жилищные законы в Чикаго и других американских городах, оставался самым почитаемым чернокожим лидером в стране.

Ирония, конечно, заключалась в том, что для воинствующих чернокожих, особенно молодых, эти улучшения в расовых отношениях были далеко не тем, чего они ожидали. Разгоряченные приобретением политических и юридических прав, они требовали социальных и экономических прав: открытого жилья, лучших школ, достойной работы — всего того, чем пользовались белые из среднего класса. Социальные и технологические изменения ещё больше подстегнули эти ожидания. Отчасти благодаря массовой миграции чернокожих с юга на север в послевоенное время, чернокожие оказались в гораздо меньшей изоляции, чем в прошлом. Вырвавшись из жестких рамок Джима Кроу на Юге, они ощутили освобождающее чувство возможности на Севере. Больше, чем их старшие, они могли видеть, чего им не хватает в жизни. Телевидение особенно остро ощущало укор относительных лишений. Доступное практически всем людям к середине 1960-х годов, оно демонстрировало зрителям все более фантастические чудеса богатого общества. Относительная обездоленность чернокожих, более того, в некотором роде усиливалась. Хотя медианный семейный доход чернокожих в эти годы рос быстрее, чем у белых (немного увеличившись с 57% от дохода белых в конце 1940-х годов до 61% в 1970 году), разрыв в абсолютных доходах увеличивался.

У многих чернокожих в эти годы были и другие претензии. Одной из них была война во Вьетнаме, которая становилась все более непопулярной среди афроамериканцев по мере роста числа жертв в 1966 году. Некоторые из чернокожих ветеранов, закончивших службу во Вьетнаме, вернулись, разгневанные дискриминацией, которой они подвергались на службе, и полные решимости бороться дома за справедливость. «Я не вернусь, играя „О, скажи, что ты видишь“», — воскликнул один из таких ветеранов. «Я буду насвистывать „Sweet Georgia Brown“, и у меня есть оркестр». [1623]

1623

Richard Polenberg, One Nation Divisible: Class, Race, and Ethnicity in the United States Since 1938 (New York, 1980), 235–37.

Чернокожие интеллектуалы также подчеркивали, что афроамериканцы должны гордиться собой, своей расой и своей историей. Джеймс Болдуин с горечью писал о психологическом ущербе, нанесенном чернокожим, которые интернализировали приписываемую им белыми неполноценность и тем самым ненавидели себя. Психолог Кеннет Кларк, чьи исследования оказали влияние

на книгу Brown v. Board of Education, написал в 1966 году предисловие к широко читаемому сборнику эссе The Negro American, в котором предупредил, что от белых нельзя ожидать больших усилий в борьбе за расовую справедливость. «Новая американская дилемма, — писал он, — это власть». Чернокожие должны взять её и действовать самостоятельно. «Одни лишь идеалы… не принесут справедливости», — говорил он. «Идеалы в сочетании с необходимостью могут». [1624] Некоторые радикально настроенные чернокожие интеллектуалы стали отрицать, что чёрные и белые могут когда-либо понять друг друга. Драматург и эссеист Лерой Джонс писал в 1965 году, что белые не могут оценить джазовую музыку чёрных. По его словам, разница между белым и чёрным слушателем — это «разница между человеком, наблюдающим за оргазмом, и человеком, испытывающим оргазм». [1625] В 1968 году Джонс сменил имя на Имаму Амири Барака. Как и другие люди его убеждений, он смотрел на Африку как на доминирующий и позитивный источник форм чёрной культуры в Соединенных Штатах. Будучи убежденным шовинистом, он также отмечал превосходные способности афроамериканцев.

1624

О Болдуине см. Morris Dickstein, Gates of Eden: American Culture in the Sixties (New York, 1977), 169. Кларк, см. Talcott Parsons and Kenneth Clark, eds., The Negro American (Boston, 1965), xviii. См. особенно Walter Jackson, Gunnar Myrdal and America’s Conscience: Social Engineering and Racial Liberalism, 1938–1987 (Chapel Hill, 1987), 305–7.

1625

Werner Sollors, «Of Mules and Mares in a Land of Difference; or, Quadrupeds All?» American Quarterly, 42 (June 1990), 183–84.

В условиях расовой поляризации потребовался всего лишь один инцидент, чтобы подорвать межрасовый подход в движении за гражданские права. Это случилось, когда Джеймс Мередит, одиночка, пытавшийся интегрировать Оле Мисс в 1962 году, решил в июне 1966 года совершить 220-мильное паломничество из Мемфиса, штат Теннесси, в Джексон, штат Миссисипи. Мередит надеялся, что чернокожие люди будут вдохновлены и воодушевлены на регистрацию для голосования. [1626] Однако через два дня после начала похода белый человек в Хернандо, штат Миссисипи, выпустил три пули из автоматического ружья 16-го калибра в Мередита и горстку его товарищей по маршу на шоссе. Мередит упал на землю, истекая кровью, и был срочно доставлен в больницу в Мемфисе.

1626

Newsweek, June 20, 1966, pp. 27–31; John Dittmer, Local People: The Struggle for Civil Rights in Mississippi (Urbana, 1994), 389–407.

Когда Мередит начал свой марш, мало кто обратил на него внимание. Никакие организации по защите гражданских прав не принимали в нём участия. Стрельба все изменила. Ведущие лидеры движения за гражданские права — Кинг, Флойд Маккиссик, который в январе сменил Джеймса Фармера на посту главы CORE, и Стоукли Кармайкл, который в мае сменил Джона Льюиса на посту лидера SNCC, — быстро приняли решение возобновить марш. Мередит, чьи травмы оказались поверхностными, был несколько озадачен и обеспокоен тем, что предлагают сделать эти лидеры. Но он дал своё согласие на продолжение марша. Без всякого предварительного планирования новый драматический протест — первый в таком масштабе после Сельмы за пятнадцать месяцев до этого — был пущен в ход.

В течение следующих десяти дней участники марша, численность которых составляла от 30 до 250 человек, шли к Джексону без серьёзных инцидентов. Но в Гринвуде полиция арестовала Кармайкла и ещё двух работников SNCC по обвинению в нарушении местного постановления, запрещающего ставить палатки на территории местной школы для чернокожих. Кармайкл, вест-индиец, учившийся в Университете Говарда, был гордым и вспыльчивым молодым человеком. Хотя он и относился к ненасильственной философии Кинга, он не верил в неё, и он уже сильно разозлил Роя Уилкинса из NAACP и Уитни Янга из Городской лиги, которые приехали в Мемфис, чтобы принять участие в стратегических совещаниях. Оба лидера в гневе вернулись в Нью-Йорк. Кармайкл также потребовал исключить белых из марша, отступив только под давлением Кинга. Когда Кармайкл вышел из тюрьмы под залог, он воспользовался случаем и разогнал на месте происшествия возбужденную толпу из 600 человек.

Его речь стала важной вехой на пути к отказу от межрасового сотрудничества в движении за гражданские права. «Меня арестовывают уже в двадцать седьмой раз», — объявил он. «Больше я в тюрьму не пойду». Затем Кармайкл пять раз прокричал: «Мы хотим власти чёрных!». С каждым разом толпа аплодировала все с большим энтузиазмом, и Кармайкл был рад такой реакции. «Все здания судов в Миссисипи», — кричал он, — «должны быть сожжены завтра, чтобы избавиться от грязи». Он снова и снова спрашивал своих слушателей: «Чего вы хотите?» Толпа отвечала, с каждым разом все громче: «Власть чёрных! Чёрная власть! ЧЕРНАЯ СИЛА!» [1627]

1627

Dittmer, Local People 395–96; Weisbrot, Freedom Bound, 199–200, оценивает численность толпы в 3000 человек и приписывает Кармайклу несколько иные формулировки.