Борьба со смертью
Шрифт:
С этой точки зрения поведение д-ра Мак-Коя, директора Института гигиены при департаменте здравоохранения США, кажется мне не только сумасбродным, но просто нелепым и противоречащим его заботам о благе страны. Если бы он погиб, - где нашли бы мы другого такого талантливого ученого здравомыслящего человека?
Он был похож на генерала, который не только вышел на линию огня, но и отослал всю армию домой- «для пущей ее сохранности» - и решил сражаться в одиночестве.
Сейчас, я расскажу не об изобретательности, с которой борцы против смерти отвоевывают нам долгую жизнь - я только покажу вам источник того духа, который превращает кишащее тараканами
II
В начале января 1930 года управление департамента здравоохранения США в Вашингтоне превратилось в желтый дом. «Просим информации о диагностике попугаевой болезни». «Просим информации о предупредительных мерах против распространения попугаевой болезни...» «Можете ли выслать большое количество предохранительной сыворотки от попугаевой болезни немедленно телеграфируйте ответ...»
Кучи желтых и голубых бумажек засыпали столы департамента, здравоохранения в Вашингтоне. Сидевшие за этими столами врачи-администраторы почти пе слыхали об этой попугаевой болезни. Многие из них, наверное, уже и позабыли, что они когда-то медицинском факультете что-то учили о таинственной болезни, разносимой попугаями и называемой Psittacosis (р - не произносится). Это латинское слово нисколько по помогло им отвечать на телеграммы. Но, конечно, Мак-Койп и его сотрудники смогут им помочь. Торопливо зазвонил телефон.
Мак-Кой, - высокий человек с худым лицом Линкольна, но без его меланхоличности, вызвал к себе Чарльза Армстронга, коренастого, вечно улыбающегося, с рыжими волосами и широко расставленными круглыми мазами.
– Армстронг, что вы знаете о попугаевой болезни?
– спросил Мак-Кой.
– Что я знаю о ней? Просто ничего не знаю, - ответил Армстронг.
Не больше знал и Мак-Кой, и они не были одиноки в своем невежестве. Первый диагноз был поставлен не учеными специалистами, а домашней хозяйкой, которая не изучала медицины, просто прочитала в воскресном номере Нью-Йоркского «Таймс» заметку об этой болезни. Муж этой женщины был врачом в Аннополисе- городке штата Мериленд. В декабре 1924 года он как-то вернулся домой, встревоженный тремя странными случаями воспаления легких. Не был ли это тифоид? Или грипп? Нет, в легких у них были изменения. Воспаление легких, конечно, но атипическое; странное.
Это миссис Мертон прочла о том, как 1920 г. в Германии несколько человек получили из Южной Америки попугаев, как птицы заболели, потом заболели и их владельцы. Миссис Мертил знала, что в доме у этих пациентов ее мужа был попутай, который недавно тяжело заболел, - и она связала эти два факта,
Итак, в начале января 1930 г. Mак-кой и Армстронг совещались, сидя в красном кирпичном доме. В это утро было зарегистрировано двадцать шесть случаев попугаевой болезни в одной только Балтиморе; эпидемия распространялась по всей стране, и начиналась наша настоящая американская паника.
В тот же день Армстронг уложил свой чемодан. Вчера, еще он был поверх головы занят разгадкой тайны сонной болезни, наступавшей после оспопрививания. Это была очень важная работа, речь шла о здоровье и жизни сотен людей, которым уже сделаны были прививки. Кроме того, врачи не решались уже убеждать население в полной безопасности оспопрививания. Теперь Армстронг должен был бросить начатую работу, и это было досадно и казалось легкомысленным. Ведь только владельцы попугаев находились в опасности, они этого, право, вполне заслуживали.
По
III
16 января Армстронг и Шорти сидели в подвале Института гигиены в двух сырых, холодных комнатах величиной с угольный ящик каждая. Было бы оскорблением предложить под лабораторию такое помещение уважающему себя бактериологу. Там они держали множество попугаев на свободе и в клетках, которые Армстронг и Шорти соорудили из старых ведер, покрыв их проволочными сетками. Проходя мимо этих дверей, вы бы зажали уши, но Армстронг и Шорти упорно преодолевали все трудности, связанные с разведением попугаев. Шорти поклонялся Армстронгу, который обучил его бактериологии. Теперь в свою очередь Шорти учил своего патрона отводить душу, как это умеют делать только моряки. Армстронг был способным учеником.
Рассказывая мне об этом впоследствии, Чарли Армстронг пытался оправдываться:
– Если бы вы знали, что это были за подлые твари!
С самого начала - редкое везение - им удалось за нести попугаеву болезнь в этот шумный птичник, устроенный ими в подвале института. Армстронг по спешно съездил в Балтимору и у городского бактериолога, Вильяма Г. Стокса, достал труп околевшего от этой болезни попугая (это было еще до того, как у Стокса начались озноб, головные боли и колотье в груди).
Вместе с останками этого попугая Армстронг привез с собой то, что ему удалось собрать на дне клетки другого больного попугая. И вот, первый же ОПЫТ оказался вполне удачным, и им не пришлось возиться несколько месяцев, как это часто бывает при первом экспериментальном заражении животных.
Армстронг и Шорти волновались. Вот птицы, которые несколько дней тому назад были настоящими зелеными дьяволами. Теперь - Шорти снимал крышки с их клеток, и они сидели смирно, словно задумавшись. Хвосты у них были поджаты, головы опущены. Они не шевелились и хрипло, прерывисто дышали.
Одним из них дали пищу, обрызганную несколькими каплями вещества, собранного Армстронгом в Балтиморе на дне клетки больного попугая. Другим Армстронг впрыснул в грудные мышцы ничтожные количества растертых в кашицу тканей попугая, которого ему дал Стокс. Шорти отлично наловчился вынимать птиц из клеток и держать так, чтобы им не удавалось ни разу клюнуть, Шорти этим очень гордился. Он был действительно необычайным помощником, - никогда не смотрел на часы и всегда, интересовался, зачем ставятся те или иные опыты и что из них получается.
Оба ничего не знали о попугаевой болезни и очень удивлялись, когда первые же впрыскивания ничтожных количеств тканей дохлого попугая вызывали болезнь и смерть птиц. Они сразу увидели, что шутки плохи...
Из литературы они узнали, что уже в 1879 году в Швейцарии заболело несколько владельцев попугаев. Трое из них умерли. В 1902 г. в Париже из 78 заболевших умерло 24. Все больше и больше таких чудаков умирало в 1930 г. в Америке, а газеты еще раздували панику, - «Днем и ночью мы только и думали, что о попугаевой болезни» рассказывал Армстронг. Возможно, что Армстронга вышучивал Эдди Фрэнсис, который всегда смеялся над резиновыми перчатками, уверяя, что у человека в них на каждой руке пять больших пальцев вместо одного, но Армстронг был невозмутим и купил себе и Шорти самые толстые резиновые перчатки.