Братья
Шрифт:
— Не знаю. — Это все, что он сказал, и я не не осмелилась спросить, о чем…
Я пошла к себе в комнату. Сын спал ровно и крепко, я слышала в темноте его дыхание. Постепенно я вернула себе спокойствие, мне кажется, к возвращению Раймунда это удалось.
Франсуа
Совпадение
Он часто выходил за городские ворота и шел к пещерам, в прибежище убогих и нищих. Он бывал с ними, хоть сам не объяснял ничего. Возможно, и не мог объяснить. Отец Викентий старался удержать его при себе, но напрасно. Он сменил привычную одежду на большой мешковатый балахон, вооружился длинным посохом, которым отгонял одичавших собак, и стал окончательно похож на странника, которые скитались по землям королевства, оседая под стенами города и окрестных монастырей. Здесь это была не редкость, удивительным был сам Франсуа… Только медный крестик, который он получил у себя на родине, оставался с ним, и перстень, который он когда-то пытался вернуть Карине. Он мало ел, сильно похудел, лицо просветлело, глаза излучали свет, и, заглянув в них, встречные застывали, оборачивались и долго смотрели вслед.
Новый король пригласил Франсуа и просил обучить молодежь стрельбе из арбалета. Франсуа взялся за дело без особого рвения и успеха не достиг. Его умение трудно было передать, с ним нужно было родиться.
Непонятно, где Франсуа жил, он избегал общения. В одну из редких встреч, Артенаку удалось вызвать его на разговор. Тоскует ли он по Магдалене?
— Но ее нет.
— Откуда ты знаешь?
— У меня часто болит голова. — Пожаловался Франсуа. — Я не могу смотреть на свет. Но здесь я вижу хорошо. Ее нет.
Оба помолчали.
— Она приходила ко мне. — Неожиданно сказал Франсуа.
— Действительно?
— Я был с ней, как сейчас с тобой. Потом она ушла…
— Но ты был болен. Ты ведь был без сознания..
— Нет, я с ней говорил. Она приходила. Она пришла, чтобы освободить меня.
— Освободить? От чего?
Франсуа отмолчался, и Артенак, наконец, решился. — Ты должен знать. Она умерла.
Франсуа ковырял палочкой сухую землю, смотрел прямо перед собой. И не сказал ни слова. Артенак пытался заглянуть в лицо.
— Что ты собираешься делать? Могу ли я помочь тебе?
Франсуа встал, отряхнул одежду. Артенак поспешно продолжал.
— Позволь мне передать что-нибудь Раймунду.
— Передай, что я свободен…
Потом они долго сидели молча. Артенак не нашелся, что спросить. Он вспомнил философа Пелагия, к которому часто возвращался. Что такое свобода? Насколько свободен человек при выборе собственного пути? Или изначально сильнее воля того, кто послал его в мир. А мы послушно следуем ей. Как знать? Рассуждения хороши, когда они живут отдельно от нужного решения. Такого, как сейчас…
— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.
Франсуа повернулся, его лицо показалось Артенаку незнакомым. Это было лицо человека, живущего особым выбором — решимости и смирения. Понять это трудно, представить еще труднее. Но такое лицо было сейчас перед ним. Неожиданно Франсуа рассмеялся.
— Ты думаешь, как помочь мне, дорогой Артенак. Не нужно. Я чувствую себя сильным. Мне трудно объяснить, в чем эта сила. Ее просто нужно чувствовать, и она во мне есть.
— Тогда скажи, что ты собираешься делать?
— Я жду.
Михаил
Михаил,
Еще одной темой был разгром торговой лавки грека. — Этот ужасный Жискар. — Повторяли сестрицы. Они горевали о товарах, которые этот человек арестовал на складе грека. А ведь за них уплачено. Миллисента сделала большой заказ и его доставили из самого Константинополя. И вот теперь…. Все эти пудры и притирания, белила, румяна, ароматические вода, щеточки и кисточки, — все, чем славились греческие, и о чем мечтали здешние красавицы, теперь оказалось недостижимым. Жискар воспользуется своей властью. Говорит о том, что товары поставлены в обход закона, что нужно сначала платить пошлину. А теперь за утайку и хранение полагается большой штраф, Жискар требует его с Жоффруа, а когда тот — возмущенный — окончательно откажется, немедленно отдаст товар другим. Ах, как жаль. Как они ждали. Когда еще будет случай. Море неспокойно. И дорога через горы не лучше… И самого грека, наказали плетьми и увели туда, откуда не возвращаются. Все эти женщины мечтали о далекой родине, о Франции, которая отсюда, из жаркого Иерусалима казалась сказочной страной.
Сестрицы уходили, Михаил выбирался из убежища. Странная робость владела им, он боялся услышать ответ. Но, наконец, решился.
— Если хочешь, мы уйдем вместе. Сбежим, как только ты выздоровеешь. Мы вернемся на родину. Ты слышишь? Ты понимаешь меня? — Он ждал. Она все еще говорила мало. Слова давались с трудом. Он жалел, что спросил. Но она шевельнула губами, и он догадался. Или ему показалось? Нет, так и есть. Она сказала. Да. Это так? Да, да, она подтвердила. Она согласна.
Согласна… Но как? Куда он сможет увести ее? Теперь он постоянно думал, как быть. И не находил ответа. Он пришел в условленное место, нашел мальчишку, и тот отвел его к греку.
Теперь это был другой человек, мало похожий на прежнего Аристида. По виду мусульманин. Он долго и внимательно разглядывал Михаила.
— Мне нужны деньги. Много денег.
— Я — твой должник. Не думай, что забыл. Но сейчас…. Я бы мог открыть дело, если бы… есть человек, который знает меня слишком хорошо. Он постоянно кружит по городу в поисках должников. — Грек развел руками. — Он ограбил меня. Я могу начать снова, слава Богу, осталось чем. Но пока он здесь, я бессилен. Он узнает меня и мне конец. Как быть? — Грек взял паузу и уставился на Михаила. — В жизни есть то, без чего она кажется безвкусной, как суп без соли. Знаешь, что?