Будь хорошей девочкой
Шрифт:
И проклятьем.
98
Переобулась на автомате. Так же машинально оделась и вышла вслед за Никитой на крыльцо больницы.
Мелкая морось заполнила пространство пеленой сырости, и я поежилась, втягивая голову в плечи.
Спустилась по ступеням, и, не поднимая глаз, шла за Никитой, видя только низ его темных брюк.
Пикнула сигналка, и я подняла взгляд, упираясь им в черный внедорожник. И меня заклинило. Глаза сами собой метнулись к дверце заднего сиденья, и как на змею уставилась на черный металл. Тонированные наглухо
— Мариш? — Взволнованный взгляд черных глаз скользнул по мне, и я заставила себя шевелиться.
Села на переднее, и Никита завел двигатель, озабоченно хмурясь.
Вырулил с парковки и притормозил, дожидаясь, пока поднимут шлагбаум у въезда в приемный покой.
— Ты в порядке? — Его ладонь опустилась на мое колено, и Никита легонько сжал кисть, поглаживая кожу сквозь ткань джинсов. — Может, в аптеку по пути?
Голос звучал так мягко, что я невольно почувствовала себя последней сволочью, что поверила в худшее.
— Нет, думаю, это пройдет. — Не нашла в себе сил улыбнуться, лишь посмотрела в его сторону, но тут же опустила глаза. — Не обращай внимания, я просто устала.
Шлагбаум подняли, и Никита убрал руку с моего колена, чтобы включить скорость.
Вырулил на дорогу, и неспешно поехал, позволяя другим машинам нас обгонять. Это разительно отличалось от его манеры езды, насколько я успела заметить, хотя по сути я каталась с ним всего пару раз. Откуда мне знать?
Морось перешла в полноценный дождь, и теперь дворники сметали с лобовухи капли, нарушая звенящую в салоне тишину.
Мы молчали, и атмосфера постепенно напитывалась горьковатым привкусом недосказанности. Никита хмурился, неспешно двигаясь по проспекту, а я вдруг сообразила, что он проехал поворот в сторону моего района.
— Отвези меня, пожалуйста, домой. — Безобидная фраза, но я все равно ощутила как напряжение между нами постепенно нарастает. Сунула руки в карманы, ощущая легкий озноб, никак не связанный с температурой в салоне.
— Ты могла бы остаться у меня. — Казалось бы спокойный ровный тон, но мне отчетливо послышались в нем нотки горечи. Загорел красный, и Никита остановился на перекрестке, включив поворотник, монотонное щелканье которого как метроном отсчитывало секунды до срыва моих нервов.
— Я хочу домой.
Подальше от этого жестокого мира с его жестокими правилами и монстрами.
Никита больше ничего не сказал, лишь дождался, когда загорит зеленый и свернул, выполняя мою просьбу.
99
Десять минут до моего дома лишь дворники разбавляли тишину салона своим монотонным ритмом, но этот звук не успокаивал. Напротив. С каждым новым движением я ощущала, как постепенно начинаю сходить с ума. Голос в голове снова и снова повторял, что Ника врала, но слишком правдоподобно звучала её ложь.
Он был зол. Запросто мог напиться. А дальше…
— Останови здесь, пожалуйста. — Не давая ему припарковаться, произнесла, как только машина поравнялась с дверью моего подъезда. — Схватилась за ручку, пытаясь скорее убраться отсюда, потому что боялась не выдержу и взорвусь, а новая ссора ни к чему хорошему не приведет.
— Марин. — Негромко позвал, обрубая мои попытки
Слегка поджатые губы, хмуро сведенные брови, взгляд прямой и пока непонимающий, но с каждой секундой моего молчания, утекающей в пропасть, он напитывался осознанием, и становился суровее, острее, и одновременно тяжелел. Проникал под кожу, превращая мою кровь в свинец. И выталкивая остатки кислорода из моих легких.
— У вас ведь не один раз было? — Сказала это и замерла, чувствуя горьковатый привкус этих ненавистных слов. Неприятное ощущение осело в желудке, и я напряженно сжалась, ожидая опровержения.
Но его не последовало.
Никита молчал, лишь глаза цвета черного кофе подернулись дымкой печали, которую поглотила пустота.
— Что ты хочешь знать?
Ничего! Ничего не хочу знать!
— Как я трахал Нику в клубе, или может, как заваливал на стол в своем кабинете, а может, как возил её в Васильевку и трахал там, в доме бабушки, в один из выходных в её ВУЗе? — Каждое слово глухим ударом врезалось в мое тело, вышибая воздух из легких. Пустота во взгляде сменилась горькой злобой, и голос сорвался, звеня яростью в ушах. — Как она отсасывала в туалете клуба, или как она скакала на члене, пока мы были в машине? Что ты хочешь знать? Подробности?
Дернулась, открыла ручку и выскочила на улицу под пелену ледяного дождя, мгновенно промокая. Слезы смешались с дождем, перед глазами все расплывалось, а рыдания рвали душу, как стервятники когтями. Шаг, второй, запястье сжал и дернул, разворачивая к себе.
— Ты это хотела слышать?
Нет. — Застряло в горле, так и не сорвавшись с губ. Зажмурилась, кожей чувствуя ненависть, поглотившую его разум.
— Это? Тебе нравится чувствовать ревность? Боль? — Стиснул плечи, встряхивая как куклу. Взмахнула промокшими ресницами и утонула в той бездне, что разверзалась в глазах напротив. Дождь пропитал обоих своим льдом, но тела гудели подогреваемые диким адреналином, и огнем ненависти. — Тебе нравится страдать?
— Нет! — Толкнула в грудь, даже не сдвинулся с места. Дрожала, всхлипывая от рыданий, и сгорала. Сгорала от дикой безысходности оттого, что полюбила человека без сердца.
— Тогда скажи, что?
100
Вода капала с его волос, ручейками текла по коже, проникала под куртку, но он не замечал этого, продолжая до боли сжимать мои плечи.
— Скажи, что ты хотела услышать? — Практически в упор. Так близко, что могла чувствовать жар его дыхания на своих губах.
— Правду! Я просто хотела знать правду, ясно? Честный ответ и всё! — Горло свело от крика, сердце зашлось в ударах, а пальцы до боли вцепились в полы его куртки. — Неужели по-твоему я не заслужила этого? Ты лгал мне с самого начала, издевался, угрожал. Как после всего этого я могу слепо верить тебе?
Руки Никиты разжались, и холод сковал мое тело.
Моргнул, потом снова и машинально вскинул руку, ероша промокшие волосы.
— Ты итак знаешь правду. Я говорил, но тебе мало. — Обхватил мои руки, с силой отрывая от себя, и отступил. — Тебе хочется верить сестре, которая плевала на тебя.