Будет больно
Шрифт:
Как я узнал номер? Для меня нет ничего невозможного, а вообще очень просто: староста скинула, Ленка давно неровно дышит ко мне.
– Арнольд, – голос отца вывел из романтического настроя, – после ужина зайди ко мне в кабинет.
Как же, сука, он может все испортить.
По спине прошел легкий озноб, внутри вновь стал затягиваться узел. Сжал челюсти. Поймал взгляд Марты, она смотрела на меня широко открытыми глазами, я подмигнул.
Ничего, однажды я сожгу этот дом, даже если придется сгореть самому.
Глава 4
–
Платон Викторович Голубев, заведующий кафедрой иностранного языка, чтоб он провалился сквозь землю.
Натягиваю на лицо улыбку, сейчас, наверное, щеки треснут. Работаю здесь два месяца и уже ненавижу эту рожу до глубины своей души.
– Да, Платон Викторович, как только я освобожусь, обязательно к вам зайду, если дело срочное.
Улыбка становится еще более натянутой, сжимаю пальцами карандаш, на нас смотрит двадцать пар глаз. Какого, спрашивается, хрена завкафедрой прерывает мои занятии и лично зовет в свой кабинет?
– Спасибо, София Валерьевна. Буду ждать.
Не услышав, что я еще сказала бы в ответ, Голубев пропадает за дверью, а мне хочется догнать его и всадить острие карандаша в глаз. Негуманно, как сказала бы тетя Роза, зато от души. Она сама сегодня сулила казни египетские нашему дворнику, который не посыпал тротуар песком.
За ночь подморозило, вчерашние лужи стянула тонкая корка льда, а сырые тротуары превратилась в каток. Через пару дней ноябрь, хорошо бы уже пошел снег, но тогда египетскими казнями дворник не отделается от моей тетушки, и песок ему уже не поможет.
– На чем мы остановились? – поднимаю глаза на студентов, они уже расслабились, каждый занялся своим делом. Все полезли в телефоны, никто даже не посмотрел в мою сторону и не отреагировал, кроме Арнольда.
Шульц всю пару раздевал меня глазами. Но только раздеванием он, я так поняла, не обошелся, меня поимели на каждой более или менее годной поверхности этой аудитории. Поимели в изощренной форме, со вкусом, со знанием дела. Мне бы должно это понравиться, если бы не несколько весомых НО.
Их много, перечислять даже в своей голове смысла нет. Но Шульц, как-то странно, не то чтобы меня напрягал, он и не мешал особо, короче, я не могла понять, что я чувствовала. Но лучше бы ему отвечать на вопросы теста, чем вот так на меня пялиться.
– Я так понимаю, что все закончили и дополнительного времени никому не надо? Тогда сдаем.
Тут же послышался гундеж, готовы были не все. Точнее, лишь Шульц помахал листком и нагло улыбнулся.
О, да, он у нас самый умный, его произношение лучше моего, его словесные обороты пойму только я, и то не сразу найду что ответить. Шульц у нас – самые сливки золотой молодежи, которые не только богатые, но и умные. Ему просто повезло, считаю это редкостью. Хотя мой бывший вот тоже дураком не был, но это другая история.
Арнольд всю пару писал сообщения. Они меня отвлекали, потом раздражали, потом выбешивали, а потом смешили. Я не могла чисто физически на него злиться в данный момент, потому что появление
Арнольд Шульц вчера вечером больше не написал ни слова, даже была некая интрига, почему он это перестал делать, если хотел довезти меня до дома. Это, конечно, полный абсурд – переписываться о чем-то личном со студентом.
В течение двух месяцев ко мне подкатывали многие, я слышала разного рода шуточки, но вот Арнольд почему-то не отпускал пошлых комментариев, он вроде бы и заметил меня не сразу, но решил сразу подвезти, а точнее, уложить меня к себе в кровать. Я так и читала это между строк в сообщениях и на его лице.
Вообще, эта возня меня отвлекала от других, более глобальных мыслей и вопросов: как жить и что делать?
Учиться жить предстояло заново, быть самостоятельной, а вот что делать, я так и не поняла. Но я была рада, что вырвалась из тисков бывшего мужа, да еще, можно сказать, безболезненно, это, кстати, заметила моя на все имеющая свое мнение подружка Злата.
«Мне бы хотелось пригласить тебя на обед. Пойдем?»
Новое сообщение пришло на телефон от Арнольда, когда я взяла его, чтобы посмотреть, сколько осталось времени до конца занятия. Пока все остальные студенты пытались найти ответы на вопросы теста в интернете, Шульц меня клеил, и это было так… прикольно, выражаясь языком молодежи.
Мне, конечно, всего тридцать, я не такая и старая, но все же надо знать границы дозволенного, хотя Шульц еще ничего не делал, только звал на обед и трахал меня глазами.
Могу ли я за это на него жаловаться? Но кому? Голубеву? Боже упаси. Может быть, тетушке Розе? Казней египетских много, хватит и на Шульца.
На сообщение не ответила, прозвенел звонок, студенты начали вставать с мест, листы с тестом ложились ко мне на стол. Последним оказался Арнольд, на нем сегодня была черная рубашка, она плотно обтягивала торс, Шульц был достаточно высоким, я со своим средним ростом метр шестьдесят восемь даже на каблуках была ему чуть выше плеча.
Вчера в кафетерии, когда я не могла взять себя в руки после разговора с Андрюшенькой и два раза рассыпала бумаги по полу, он мне помог все собрать и был одет в черную толстовку. Небрежно вроде бы так, но дорого. Вообще все в образе Арнольда было дорогим, хоть он это не выпячивал, как некоторые.
Допустим, мой бывший, Андрюшенька, господи, да сколько уже можно его вспоминать?
– Пообедаем? – тихий и низкий голос над самым ухом, слишком близко для студента, слишком, можно сказать, интимно.
– Арнольд! – шарахаюсь в сторону, парень улыбается краешками полных губ, сощурив глаза, они у него невероятные, светло-голубые, яркие, никогда такие раньше не видела, как и волосы.
Шульц блондин, почти пепельный, бледная кожа, так что на висках и шее видна сеточка вен и торчащее адамово яблоко. Тестостерона в нем хоть отбавляй.
– Ты шарахаешься, как от чумного, от меня.
– Так, давай проясним все сразу, на этом месте…
– Нет.
– Что?
– Не будем. Иди, тебя Голубок зовет.