Будет больно

Дашкова Ольга

– Как ты его назвал?

– Голубок Платоша. Это не я его так прозвал, это было до моего потока.

– Он что… гей? – спросила шепотом, оглянулась, мы были в аудитории одни, дверь открыта, в коридоре шумно. И забыла уже, что хотела поставить Шульца на место, обозначив границы нашего общения.

– Не знаю, может быть. Узнать? – спокойный голос, Арнольд снова слишком близко, от него приятно пахнет – морской свежестью. Это так отличается от аромата моего бывшего – тяжелого и насыщенного.

– Зачем? – отвечаю быстро.

– Если ты хочешь

знать.

– Нет, нет, я не хочу, и мне надо идти. Он меня ждет.

Даже не знаю, смеяться мне или нет, но ситуация забавная. Два месяца мне этот голубок досаждает, два месяца придирается к моему многострадальному учебному плану. И как теперь смотреть ему в глаза, после того как я узнала его кличку?

Арнольд продолжает стоять, наблюдает, как я быстро собираюсь, запихиваю листы с тестом в кожаный портфель. Ухожу, не оборачиваясь, надо уже покончить с Голубевым и его назойливостью. Меня, конечно, могут уволить, испытательный срок еще не прошел, но пусть найдут преподавателя в начале учебного года.

Чувствую взгляд в спину, пока иду по длинному коридору, стук каблуков отдается в ушах, прижимаю к себе портфель. Зря надела узкую юбку, в животе урчит, если Голубев меня промурыжит долго, то я не успею пообедать. Предложение Арнольда заманчивое, улыбаюсь.

Я вообще нормальная?

Я в разводе, я пять лет жила в абьюзивных отношениях и не подозревала об этом. Андрей добивался меня три года, словно ставил эксперимент, ему удалось. Кроме него у меня не было парней, они все вымерли в радиусе километра, как появился Андрюшенька.

Может быть, поэтому Арнольд Шульц вызывает нечто вроде интереса и любопытства.

Пред кабинетом заведующего кафедрой останавливаюсь, оборачиваюсь, Арнольда нет. Странно, сердце часто билось, но не от предстоящего разговора с Голубком Платошей.

Глава 5

Рука так и тянулась схватить Софию за локоть и дернуть на себя. А лучше прижать к стене, убрать волосы с лица, почувствовать их шелковистость и поцеловать.

Если бы Макс знал, о чем я думаю, то он бы назвал меня гребаным романтиком. Никогда такие мысли меня не посещали. Все знают, что во мне ни капли романтизма, только голый секс. Ничего больше.

А вот София, на лице которой играло столько эмоций, когда она обращала свое внимание на меня, какая-то особенная, что ли. Она меня будоражит, возбуждает. О, да, очень сильно возбуждает.

Наверняка по моему взгляду она поняла, что я несколько раз за все время занятия трахнул ее во всевозможных позах в этой аудитории. Я выбивал из нее своим членом стоны, а она царапала своими острыми ноготками поверхность стола и, тяжело дыша, просила еще.

Интересно, какого хрена Платоше от нее нужно? Надо будет как-нибудь зажать его в темном коридоре. Платон Викторович на самом деле гей, и это даже не слухи, латентный, он скрывает это от всех, а от себя в первую очередь.

Кто-то мне рассказывал, что видел его на свидании с одним таким же, как

он. Это, конечно, ни о чем не говорит, если он решил самоутвердиться за счет нового преподавателя, то придется немного наставить его на путь истинный и напомнить, кто является одним из щедрых меценатов этого университета.

София быстро собрала свои бумажки, запихала их небрежно в портфель, прижала его к груди и быстрым шагом вышла из аудитории. Последовал за ней, наблюдая и оценивая ее походку, понимая, что даже так, задом, удаляющаяся, она меня возбуждает не меньше.

Хотел, чтобы она обернулась, даже повторял про себя эту фразу: «Давай, София, повернись. Посмотри на меня». Около кабинета замдекана девушка остановилась, протянула руку к ручке двери и обернулась. Но как раз в это время меня в аудиторию затащила Машка, которая появилась неизвестно откуда.

– Арни, ты совсем охренел?

– Мария, в чем дело?

– Не называй меня так, Мария слишком официально.

– Ой, да пофиг.

– Только не говори, что ты уже втюрился. У вас что, какая-то заразная болезнь – западать на баб, которые старше вас?

– Ты думаешь, это заразно?

– Придурок.

Мария всегда удивляла меня своим складом ума и необычными заключениями.

Нет, Вербина не была дурой, скажем так, ее уровень знаний был выше среднего, но тем не менее где-то глубоко в своем сознании она понимала, что учится здесь всего лишь для статуса.

Ей уже наверняка давно выбрали мужа, которому понадобится не просто красивая картинка и кукла, которая будет вовремя раздвигать ноги, беременеть и рожать наследников. Но и более или менее образованная женщина, с которой не стыдно выйти в свет.

Отсасывать, стоя на коленях, и давать где угодно может шлюха или любовница, а вот рожать детей должная породистая сучка. Сказка про Золушку всего лишь сказка.

Золушка решила, что, попав на бал и встретив принца, она заслужила это, потому что всю жизнь пахала как лошадь, ковыряясь в дерьме. Это все фигня. И свою лучшую жизнь она, может быть, заслужит далеко не своим усердием, а смазливой мордашкой, красивой фигурой, крепкой задницей.

И даже не размером ноги, которой подойдет хрустальная туфелька. Но возьми принц ее в жены, как он будет к ней относиться? Да, именно. Как к смазливой мордашке и упругой заднице. Хотя, Золушка не была уж такой простолюдинкой, эо мачеха ее загнобила, но и принцессой она не была.

Примерно так же, как мой отец к своей новой жене, но она, кстати, породистая сучка, ей просто не повезло, мозгов мало. Отец ее использует как шлюху, хотя шлюхи у него тоже есть. Вика лишилась право выбора, когда у шлюхи он есть.

Поэтому мезальянс среди богачей не в моде. И Вербина сейчас отчаянно цепляется за Макса, понимая, что он от нее все дальше и дальше.

– Ты чего хотела, Мария? – специально злю Машку, называя полным именем.

– Где Макс?

– У меня на лбу написано, что я справочное бюро? Позвони и узнай сама, где твой Макс.