Бумеранг вернулся
Шрифт:
Она молча кивнула.
Я наклонился к Джейн, развязывая запасную тетиву. Порванная футболка обвисла спереди и мне сверху были видны маленькие белые сиськи с розовыми сосками. Вроде бы всего сутки назад занимался любовью с женой, но вставило здорово, будто воздерживался черт знает сколько лет, отделявших меня от тысяча девятьсот пятьдесят восьмого. Бывают девушки, вроде не красавицы, а такие сексуальные, что прямо руки тянутся помацать ее за выступающие части тела. Джейн почувствовала это. Кончик тонкого, немного курносого носика порозовел, а когда руки стали свободны, первым делом поправила футболку и только потом потерла запястья с красными бороздками.
Как я и предполагал, бутерброды с тушенкой и горьковатым хлебом она умяла на раз-два. Полплитки шоколада еще быстрее. Дал Джейн запить
— Не увлекайся, там вино разбавленное. А то скажут, что споил малолетку, — предупредил я.
Основательно приложившись, она сообщила:
— Некому говорить. Полиции нет в городе.
— И куда она делась? — поинтересовался я.
— Не знаю, — ответила девушка. — Все куда-то ушли, когда в городе кончилась еда: и полиция, и армия, и бандиты, и обычные жители. Я тоже хотела уйти, но сперва ждала, может, родители вернутся, а потом дважды натыкалась на банды, возвращалась. У нас были большие запасы еды. Мои родители работали в ресторане. Когда все только началось, мы перенесли много всего в подвал. Из кафе и магазинов тоже. Прятались там, никуда не выходили сначала. Потом папа и мама отправились на разведку и не вернулись. Я искала их везде, так и не нашла. Наверное, их в рабство продали. — Она помолчала и добавила печально: — Или на органы. В самом начале, еще интернет был, в социальных сетях писали, что людей разбирают на органы и продают заграницу.
— Когда и что здесь случилось? — задал я самый важный вопрос.
— Началось в конце двадцать четвертого года сразу после выборов президента, когда подтасовали победу Мишель Обамы над Трампом, — начала Джейн.
Так я совсем рядом! Даже помню, что Мишель — жена Барака Обамы, который был президентом США, когда я отправился в путь.
— Сперва отделился Техас, следом Оклахома. Они заявили о независимости и перестреляли всех нелегалов. Затем новое правительство объявило дефолт по государственному долгу, доллар обесценился, война покатилась по всей стране. В одних штатах белые брали вверх, но таких было мало, в основном Горные (в районе Скалистых гор). Там власть захватили генералы. В других, на обоих Побережьях, признавали Мишель Обаму. В Нью-Йорке вообще никакой власти на было, все воевали против всех. Сюда прислали армию. Солдаты прилетели на самолетах. Я видела, как выгружались. Мы обрадовались, подумали, что наведут порядок, но они вдруг улетели. Папа пытался устроить нас на самолет. Офицер, с которым он договаривался, заявил, что наших денег хватит, чтобы лететь на крыле. Мы остались. Завалили вход в подвал и просидели там два месяца безвылазно. Потом отключился свет и закончилась вода. Мама и папа ушли — и я осталась одна. Сюда первое время приезжали бандиты, собирали все ценное. Однажды чуть меня не поймали. Я убила одного. Он там лежит, — показала девушка головой себе за спину. — Один скелет остался. Крысы объели. В то время их было очень много. Потом в городе прекратилась стрельба и перестали ездить машины. Стало очень тихо. Здесь тоже никто не появлялся уже месяца три, или четыре, или больше. После того, как разрядились телефон и ноутбук, я потеряла счет дням, даже не знаю, какое сегодня число.
Пиндосы восемьдесят лет грабили всю планету, заливая ее чужой кровью, но любому счастью однажды приходит конец, и вернувшийся бумеранг — символ его.
3
Я подумал, что при таком раскладе не нужны никакие документы. Побуду пока американцем Александром Вудвордом. Надо добраться до какой-нибудь страны, где есть российское посольство или консульство, и попросить политическое (или какое там?) убежище. Скажу, что мои родители были эмигрантами из России, уехавшими в конце девяностых.
— Здесь где-нибудь можно разжиться парусной яхтой любого размера? — спросил я Джейн.
Раньше на побережье было много марин, заполненных яхтами на любой вкус и кошелек. Можно было взять в аренду на три часа и более. Ценник самого дешевого класса «Д» начинался с полутора сотен за каждый из первых трех часов, а дальше были скидки.
— Не знаю. Наверное, нет. Раньше с третьего уровня терминала, откуда поезда отправлялись, были видны на противоположном берегу яхты у пристаней. Сейчас там пусто. И теплоходов в порту
— Утонула ночью, — соврал я. — Думал, на мине подорвалась, но тогда бы и меня разорвало в клочья. Наверное, из пушки подбили или гранатомета. Я проснулся от взрыва, еле успел выскочить из каюты, схватив, что под руку подвернулось, — и поделился планами: — Хочу отправиться в Европу, пересидеть, пока здесь закончится бардак, денег заработать.
— Там сейчас тоже война, — сообщила девушка.
— С кем?! — удивился я.
— С мусульманами. Сперва Россия напала на Украину, которой помогали все страны НАТО, отдав ей все своё оружие. Русские победили и, после того, как началось у нас, мусульмане вторглись в Западную Европу, которой нечем было воевать. Что там сейчас творится, не знаю, но, когда было электричество и работал интернет, показывали такие жуткие видео казней христиан! — рассказала она и перекрестилась.
То, что территориальное недоразумение под названием Украина плохо кончит, я понял сразу после распада СССР. Украина подхватила этническую химеру с традиционным этносом-паразитом ашкенази. Эта болезнь лечится только большой кровью, пока не выведут всех манкуртов. К тому же, я заметил, что Галичина — ядовитый актив. Какой стране достанется, та и развалится вскоре: Польша, Австро-Венгрия, СССР, Украина… Когда хохлы объявили, что это они вырыли Черное море и являются европейцами, а не какими-то там клятыми москалями, стало ясно, что в отхожую яму закинули дрожжи. Как догадываюсь, к ним и не только, включая самоуверенных янки, заглянули в гости англичане, которые предпочитают воевать чужими руками. Наверное, надеялись, что все перебьют друг друга, а они отсидятся на своем кислом острове и превратятся в главный финансовый центр мира. Забыли два самых важных правила: не ссы против ветра и не воюй с Россией. Первое можно оспорить.
— В Соединенном королевстве тоже война? — задал я вопрос.
— Да, — подтвердила девушка. — От них отсоединились Шотландия, Ирландия, Австралия и Канада, которая и вовсе стала Украиной.
— Канада стала Украиной?! — не поверил я.
— Иеп! — на молодежном сленге подтвердила Джейн. — Мой папа говорил, что украинские нацисты, сбежавшие туда от русских, отблагодарили хозяев. Когда началось у нас и в Соединенном королевстве, Канада решила послать туда войска. Украинские беженцы, а многие из них устроились в канадскую армию, воевать за других не захотели, устроили военный переворот, перебив генералов и всю политическую верхушку, установили свою власть и поменяли название страны.
Я всегда был уверен, что беду в свой дом мы приводим сами. Канадцы не дадут соврать.
Перемещение через Европу отпадало. Оставалась Латинская Америка, где путчи происходят чаще, чем карнавалы, или прорыв через теперь уже Разъединенные Штаты Америки к западному побережью и перемещение через Тихий океан в Россию.
— А в каких штатах, ты говорила, власть осталась у белых, кроме Техаса и Оклахомы? — поинтересовался я.
— Знаю точно, что в Вайоминге, откуда мой папа и где живут мои дедушка и бабушка. Я была в Бёрнсе у них в гостях четыре года назад. И каких-то других, которые в Скалистых горах. Там всегда было мало афроамериканцев, латиноамериканцев и нелегалов. Папа говорил, что Скалистые горы — хребет нашей страны, там чужаков не любят. Он был не очень толерантным. Когда училась в школе, мне было стыдно за него. Нам говорили, что все люди равны, независимо от национальности, расы, пола, сексуальной ориентации. Теперь понимаю, что он был прав. Те, что пытались изнасиловать меня, были афроамериканцами. И все банды грабителей были из них, ни одного белого, а я когда-то поддерживала движение «БЛМ», — печально поведала она.
— Что за движение? — спросил я.
— «Черные жизни важны». Против полицейского насилия в отношении афроамериканцев. Мы были уверены, что полиция предвзята к ним, что зря утверждают, что все черные — это преступники, — ответила девушка.
— Конечно, не все, — согласился я. — Знал одного негра. Он всего два года отсидел за продажу наркотиков, а потом устроился матросом на теплоход и больше не нарушал закон в США.
— Ты шутишь, да? — серьезно спросила она и, не дожидаясь ответа, упрекнула: — Нельзя называть их неграми.