Были
Шрифт:
1
Трус земли, стар. – землетрясение.
На этот раз я не аплодировал, я встал с лавки и по-прежнему, хоть и с трудом выдерживая его взыскательный и одновременно взыскующий взгляд, высказался:
– Просто сказ! Героико-патриотический такой сказ! Эпос! На грани с былиной! За гранью! Нет, правда! Одно это «с лихвою» чего стоит! Призн'aюсь вам, я ожидал услышать «рекою», и вдруг это «с лихвою» – меня просто протрясло!
Он не успел ответить – из сеней в залу с грохотом ввалился Генка. Мигом оценив происходящее, он, не здороваясь, заорал, обращаясь к Валерию Дормидонтовичу:
– Ну ты, театр у микрофона, там тебя обыскались уже! Хорошо, я сообразил: счас, говорю, я вам этого чтеца-декламатора доставлю без следов насилия на теле – хоть какую судмедэкспертизу проводи. С администрации из Уваровки Надька-замша [2] прикатила на джипе. Потолковать с нами, говорит, хочет. С населением. Я ей: толкуй, мол, вот мы с Люськой – квалифицированное большинство составляем. Составляли, пока вот он сюда не заявился. Да и то – он же незарегистрированный, нелегал, можно сказать. Ты ведь, Лёха, незарегистрированный у нас пока, верно? – оборотился он в мою сторону и не, дождавшись ответа, продолжил: – Ну я так и сказал! А она говорит, что, мол, к большинству она с полным её почтением, но разговор такой, мол, что лучше с полным составом – вместе с Валерием Дормидонтовичем то есть. – Последние слова Генка произнёс бабским, как ему казалось, голосом – тоненько и нараспев, с нескрываемым своим отношением к замше.
2
Заместительница (прост.).
Не успел он закончить, как за окном послышался звук мотора, мягко хлопнули дверцы дорогой иномарки, и на пороге появилась, очевидно, замша в сопровождении Люськи и огромного бритого под ноль качка.
– Здравствуйте, – произнесла пришедшая, – а ты, Володенька, погуляй, подыши хорошим воздухом, – чуть повернулась она к качку, – тут народ мирный – тебе делать будет нечего, погуляй пока.
Уваровка была административным центром сельского поселения и отстояла от нашей Косолаповки километров на двадцать, добрые пятнадцать из которых лежали по просёлку, выводившему на мало-мальски заасфальтированную дорогу, соединявшую Уваровку с райцентром. Мне ещё предстояло добраться до Уваровки, чтобы уладить формальности моего пребывания на подчинённой ей территории. Но вышло так, что зверь сам прибежал на ловца или скорее гора пришла к Магомету. Впрочем, вошедшая в мою избу замша не сильно напоминала гору, да и зверя, пожалуй, тоже. Так, если разве что пристально вглядеться.
Мы расселись на лавках вокруг стола, на котором всё ещё стояли баночки с недоеденным вареньем и теплился забытый в поэтической атмосфере самовар. Я было взялся его раздуть вновь, благо сапог валялся неподалёку, но вице-мэр нашей богоспасаемой
– Ну вот, косолаповский сельский сход в полном составе, – продолжила она на том же дыхании, что и про дороги, Бога, личную и казённую машинки, – сто процентов. Даже с лихвой, – она без ярко выраженного антагонизма оглядела меня в той части, которая виднелась из-за стола, – но вы сидите, сидите, у нас никаких таких уж секретов нет, тем более, как я понимаю, вы временную регистрацию, по крайности, всё равно должны пройти, так что с открепительным у нас будете, то есть я хочу сказать, вас, значит, это тоже касается. Будете у нас с совещательным голосом сегодня, а открепительный возьмёте – тогда уж совсем полноправно сможете.
– Лёха, давай открепляйся, что ли, в самом деле! Чего резину тянешь? А то Николавна перерешает, и тебе век москвичом придётся куковать, реально. Она у нас девушка с характером, как в песне поётся, сердце красавицы – сам дальше знаешь.
Надежда Николаевна, как и подобает хорошо воспитанному работнику руководящего звена, не обратила ни малейшего внимания на Генкину эскападу, как будто той вовсе не прозвучало, и продолжила:
– Я с вами вот какой вопрос повестки дня приехала обсудить. Не буду ходить вокруг да около, короче, есть мнение, что наше Уваровское сельское поселение целесообразно ликвидировать путём сливания его с Пуповским. А по сути дела – вливания его в Пуповское. Дескать, управляемость от этого возрастёт. Тем более, говорят, вымирает ваше поселение. А главное, что они аргументируют, кто мнение высказывает, что, дескать, не справляемся мы по бюджету. Можно подумать, что пуповские справляются или пуповские не вымирают. Ну и это они аргументируют: да, никто не справляется, все вымирают, а если объединить, то, дескать, может быть и… Как говорится. А что значит – влить нас в Пуповское? Вот я к вам хоть и по морозцу, а приехала. Проведала, как вы тут. А что ж вы думаете, с Пупова кто когда приедет? Да оттуда и прямой дороги нет – только через район. Кто ж через район сюда к вам поедет? Сами должны понимать. Конечно, мы с таким положением дел мириться не можем. Вот мы в нашей администрации посовещались сразу, как узнали про такое дело, и приняли предварительное решение на общественное обсуждение: раз бюджета нам с района не спускают, то мы на самообложение пойдём – сами всем миром скинемся по трудовой копеечке, но уваровское наше самоуправление спасём, не дадим наше сельское поселение ликвидировать. Иван Трофимович уже в области с кем надо предварительно перетёр, он знает там некоторые двери, ему там дали понять, что можно попробовать. Подготовить только надо, сказали, как следует, подработать, значит, а в целом идея, сказали, богатая на переспективу. Иван Трофимович даже нам дал понять, когда рассказывал, что там даже с Москвой по ходу переговорили предварительно. Ну его, понятно, выйти попросили на время звонка, но после-то как раз и сказали, что на переспективу хорошо может получиться.
Она не спеша оглядела всех нас по очереди сначала по часовой стрелке, а затем – против. Генка засопел – всё чаще, глубже и шумнее. Всем, включая замшу, стало ясно, что он готовится сказать. Так и вышло.
– Значит, по холодку к нам? Проведать? Заботушку к населению показать? Доброту? Слышь ты, мать Тереза, вы что там, совсем оборзели? Не терпится вам поскорее нас извести? Зажились мы больно? Никак не окочуримся вашими молитвами? Копеечку нашу скинуть удумали в ваш общак воровской? Смотри, а то лишков раскачаете – центробежной не хватит. А знаешь, что бывает, когда центробежной не хватает на большой раскачке? Вон у него спроси, – он кивнул в мою сторону, – я ему рассказывал.
В избе повисло молчание. Но тут вступила Люська.
– Надь, может, всё же чайку? Я понимаю, спешишь, но всё равно – поговорить-то надо, есть ведь о чём – хоть недолго, сама видишь, а я мигом согрею. Если Алексей Петрович мне доверит, – она повернулась ко мне и подмигнула тем глазом, который был не виден замше. – Да вот и вареньица осталось. Это мы, я так понимаю, у Валерия Дормидонтовича угоститься попросим. Вот за чайком и обсудим. А то не по-людски как-то. А, Надь?
Генка уже не сопел, Надя, не дрогнув на руководящем лице ни мускулом на всём протяжении Генкиной речи, сдержанно-добродушным кивком дала согласие на чаепитие. Люська захлопотала с самоваром, а Валерий Дормидонтович спросил:
– И по сколько же предполагается?
– Мы тут прибросили, прибросили на оперативке коллективно – с учётом неполной пока сознательности, – замша чуть покосилась на Генку, – не мне вам, Валерий Дормидонтович, эту больную тему раскрывать, вышло рублей по двести на душу населения. Взрослого, конечно, за вычетом инвалидов первой группы, студентов-очников и вдов ВОВ – ну таких у нас одна уже, слава богу, категорию эту пока наполняет.
– Это что же – ежемесячно или всё же поквартально?