Быть драконом

Стерхов Андрей

Обычно, когда никуда дозвониться не можешь, дозваниваются до тебя. Правда, совсем другие люди. И на этот раз так случилось. Минуты не прошло, как на связь вышел Михей Процентщик. Пропыхтев приветствие, поинтересовался, как там продвигается расследование. В ответ я бодро доложил, что волноваться ему не следует, что расследование продвигается хотя и медленно, но в нужном направлении. В подробности вдаваться не стал – какая ему от них польза? Да и не было у меня, честно говоря, особых подробностей, я пока еще чувствовал себя стоящим на краю непаханого

поля. В активе было всего ничего: труп похитителя Чаши, смутные приметы заказчика-убийцы плюс непонятная аббревиатура ДЧХ.

Михей, разочарованный моей немногословностью, стребовал обещание позвонить сразу, как только что-то прояснится, пробасил «пока» и отключился.

Разговор с клиентом меня несколько взбодрил. Подумал: действительно, чего тут сижу, как король на именинах. Хочешь не хочешь, аванс нужно отрабатывать.

А как только так подумал, тут же вытащил из кармана новехонькую ручку, начиркал на салфетке три загадочные буквы и стал морщить лоб в попытке расшифровать их.

Логика настойчиво подсказывала, что плясать нужно от буквы Ч. Если буквы – инициалы, то Ч – либо имя хозяина инициалов, либо имя его отца. Причем очень редкое имя. Сергеев-Андреев-Алексеев у нас в городе полным-полно, и Федоров немало, и Володь, пожалуй, а вот Чеславов, наверное, раз-два и обчелся. Собственно, из славянских имен на букву Ч я знал только одно имя – Чеслав. Других не знал, но полагал, что, если таковые есть, их не очень много.

За день через справочную найду, загорелся было я. Но в следующую секунду погасил себя справедливым вопросом: а кто тебе сказал, что это инициалы славянина?

И действительно – буква Ч могла означать имя человека, допустим, бурятской национальности. У бурят же на Ч имен немало: Чимбе, Чимит, Чимитдоржи, Чимитцырен, Чингис и иже с ними. А ведь в городе кроме русских и бурят проживают еще и татары, и башкиры, и таджики, и казахи, и китайцы, наконец. Да кто у нас тут только не проживает. Никого местные не гонят, всех привечают. До того дошло, что на одном канале о капризах сибирской погоды негр рассказывает.

Пожалуй, надо Лере задание выдать, пусть пороется в Сети и составит список имен на эту букву, подумал я, озадаченно почесывая затылок. Не царское это дело – по Сети елозить.

Но сразу позвонить своей бесстрашной помощнице не успел – в зале появился Кика.

Как и всегда, эгрегор излучал оптимизм. Проходя мимо ведьм, сказал им что-то такое, отчего те покатились со смеху, крикнул Кеше Крепышу: «Как обычно», поприветствовал взмахом руки оборотня, плюхнулся на стул и сказал:

– Делай что хочешь.

– Что? – не понял я.

Он постучал тщательно отполированным и залакированным ногтем по салфетке:

– ДЧХ. Делай что хочешь. Правило Краули.

– Во блин! – ахнул я. – Неужели?

– Оно-оно, – подтвердил Кика. – Динамическое правило, символизирующее бесконечное ментальное движение, в конце которого сознание становится не таким, каким оно было в начале. Знаком, старичок, с такой доктриной?

Ну конечно,

я знал эту программную формулу известнейшего английского мага Элстера Краули. Как не знать? Знал. А помимо того, знал, что эта формула неприемлема для нормального дракона, поскольку вступает в противоречие с требованием Высшего Неизвестного «Будь тем, кто ты есть». Слава Силе, не стыкуется одно с другим в сознании дракона.

– Как догадался? – спросил я у эгрегора, преодолев первое оцепенение.

– Как-как, – пожал плечами Кика. – Да никак. Увидел – и вспомнил одну давнюю историю.

Я тут же вцепился:

– Что за история?

Кика задумался, прищурив при этом один глаз, потом подергал себя за серьгу и начал вспоминать:

– Было это в начале девяностых. Тогда я еще в «Молодежке» работал штатным корреспондентом, рыскал без сна и отдыха по городу в поисках сенсационных материалов, пытался имя себе сделать. И вот довелось мне как-то раз разбираться в деталях одного дурно пахнущего уголовного дела.

Тут Кеша Крепыш доставил заказанный борщ, Кика забыл обо всем на свете и сразу закинул в себя несколько ложек горячего варева. Потом вознес блаженно глаза горе и сказал:

– Оно.

– Жду, – спустил я его с небес на землю.

– А-а, ну да. Так вот. Россия. Сибирь. Начало диких девяностых. Некто Женя Антонов по кличке Демон, начитавшись книжек Элстера Краули, учреждает тайную оккультную секту.

Начав так интригующе, Кика не удержался и вновь припал к борщу.

– Чтение людей до добра никогда не доводило, – вставил я, глядя на то, как мелькает туда-сюда тяжелая мельхиоровая ложка. – Читают не то, понимают не так.

Эгрегор, не прекращая наяривать, ответил:

– В целом спорно, но в данном конкретном случае верно.

Продолжения истории я дождался только тогда, когда с борщом было покончено. Отставив пустую тарелку, Кика вытер губы салфеткой, откинулся с довольным видом на спинку стула и вернулся к прерванному рассказу:

– Ну так вот. Организовал Женя Антонов секту из любителей тяжело-готическо-металлической музыки и назвал ее «Черная роза». Цель у него была известная – собирался использовать соединенную энергию единомышленников для вызова темной силы природы, которая именуется Сатаной.

Тут эгрегор вновь прервался – с вожделением уставился на принесенное Крепышом блюдо с поджаренной малороссийской колбаской.

Мне уже порядком надоело слушать историю в режиме «в час по чайной ложке», и я Кику подстегнул:

– Ну-ну? Что там дальше с этой самой «Черной розой»?

– А дальше, старичок, как обычно, – сказал эгрегор, щедро заливая колбасу горчицей. – Стали мальчонки с девчонками похабничать: Сатане челом бить, кошек резать, магические знаки в храмах рисовать, алтари осквернять. И, что примечательно, всюду, где пакостили, оставляли эту вот надпись – ДЧХ. Кровью или красной краской – ДЧХ.

Я сделал вывод:

– Сатанисты, получается.

Но Кика с ходу отверг это предположение: