Бывшие. Спаси моего сына
Шрифт:
Пытаюсь понять, какие чувства во мне вызвало решение сына? Однозначно опасения, что Амир может задержаться в моей жизни. А это сулит нервотрепку. Но я приму и поддержу сына, чтобы он ни решил по поводу отца.
Даже если это принесет Костику разочарование, все же лучше сделать, чем потом жалеть, что ничего не предпринял.
Решаю действовать по обстоятельствам.
– Он мне не отец. Я это понимаю. Его не было в моей жизни. И этого он никогда не изменит. Наверное, я должен его ненавидеть, - протягивает задумчиво. –
– Ненависть разрушает, Кость. Никого ты не должен ненавидеть. И помни, что мы с дедушкой всегда будем с тобой и поддержим, - взъерошиваю его непослушные волосы.
– А то! И зад если надо кому хочешь надеру, будь то твой папаша недоделанный или еще кто! – восклицает отец.
– Пап, - не могу сдержать улыбки.
– А что думаешь старик! – выпячивает грудь вперед. – И ни на что не способен!
– Ты еще у нас ого-ого, мы это знаем!
– Дед, ты однозначно лучший! – поддерживает меня сын. – И мам, если только этот Амир снова тебя обижать начнет, ты мне сразу скажи! – хмурится.
– Кость, он только так подгавкивает. Способность причинить мне вред он утратил давно, - отмахиваюсь.
– Ага, решил, что Михаил Иваныч мой батя. Ну че, прикольно. По мне так, таким отцом как Евсеев гордиться можно, - Костя делает глоток чая. – Мировой мужик, и сын у него друг нашей семьи. Куда ему до них, - морщит нос.
Сын уважает семью Евсеевых и гордиться, что их фамилию носит. А Михаил Иваныч реально к нему как к внуку относится. Своих-то внуков еще нет.
– Так, завязываем с разговорами про великовозрастных оболтусов на ночь глядя. Давай о приятном, - изрекает папа.
– Поддерживаю! – сын встает из-за стола, подходит к лежанке собаки и опускается к ней на колени. – Эльзух, как же я соскучился. Завтра гулять пойдем! Отожжём!
Остаток чаепития проходит в веселой атмосфере. Сын и папа рассказывают про свои приключения на море. А то, как они это весело делают, жестикулируют, беззлобно подкалывают друг друга, поднимает столбик моего настроения до заоблачных высот. Они дома, и я чувствую себя счастливой. Без них я реально чахла дома, ничего не радовало.
Идем спать в третьем часу ночи. Поглядываю на телефон, снова перебарываю желание позвонить в клинику и узнать, как там обстоят дела.
Если бы что-то пошло не так, мне бы обязательно позвонили. На этом заставляю себя выкинуть ненужные мысли из головы, концентрируюсь на приятных моментах возвращения сына и отца, сладкий сон забирает меня к себе. Вот что значит – семья дома. Сплю сладко, зная, что они рядом, а не проваливаюсь в тревожное забытье без них.
Просыпаюсь утром от звонка будильника. Шесть часов. Чувствую себя бодрой и отдохнувшей. Сын и отец еще спят. Быстро принимаю душ, готовлю завтрак. Пью кофе и перекусываю. Быстро одеваюсь. Эльза за мной хвостиком бегает. Соскучилась.
– С Костиком пойдешь гулять, я не успеваю, - глажу
– Ага, скоро пойдем, - сын появляется в дверях, зевает. – С добрым утром, мам!
– С добрым, - улыбаюсь. – Ты чего рано так проснулся?
– Я же говорил, дел много, в приют надо поехать. Ооо, - заглядывает в сковородку, - твоя фирменная яичница, вот ее мне на море не хватало.
– Да, брось, - отмахиваюсь. – Вас там деликатесами кормили. Я меню видела.
– Нее, - мотает головой.
– Ничего ты не понимаешь. Та вся еда бездушная, а ты для нас с любовью готовишь.
– Мое ж ты чудо, - не выдерживаю и обнимаю сына, целую в обе щеки. – Чтобы я без тебя делала.
– А ничего, потому что я буду у тебя всегда! – изрекает, целуя меня в ответ.
– Приятного. А я поехала. Если что звони, - говорю уже у двери.
– Естественно. И не переживай, все отлично будет, - подмигивает.
– Не сомневаюсь.
Всю дорогу до клиники улыбаюсь. Дома все возвращается в привычное русло, а значит энергия ключом бьет и настроение всегда на максимуме.
Едва открываю дверь клиники, как до меня доносится визгливый мужской голос:
– Я тут все к такой-то матери разнесу, кирпича несчастного от этой богадельни не оставлю! Что за шарашкина контора! – орет мужчина, размахивая толстыми, маленькими кулаками.
Он стоит ко мне спиной. Низкорослый, пухлый, и лысина, обрамленная реденькими волосиками по краям. Эта лысина въелась мне в память на всю жизнь. Она стала больше… но я все равно узнаю ее с первого взгляда.
– Успокойтесь! Прекратите кричать! – Анна бледная и испуганная пытается его угомонить. – Давайте спокойно во всем разберемся, какие у вас претензии?
– С кем с тобой? С пигалицей тупоголовой? – пискляво визжит.
Меня словно слизью окатывает. Давнее мерзкое и липкое ощущение, не забытое.
Остап Фролов… человек из прошлого, оставивший невообразимо горький осадок в душе. Вот кого я точно больше никогда не хотела видеть, так это его. А по воле рока, он отец жены Амира. Дед Юры…
Потому пересиливая омерзение, делаю шаг вперед и спокойно интересуюсь:
– Что тут происходит? Какое вы имеете право повышать голос на нашу сотрудницу?
Глава 18
Фролов резко оборачивается, впивается в меня своими узкими глазами, напоминающими свиные. В лицее, когда он злился, они всегда наливались кровью, и сейчас это не изменилось – две покрасневшие щелочки разглядывают меня. Крылья непропорционально узкого носа раздуваются, губы искривлены в презрении.
– Ты еще кто такая? Очередная здешняя подстилка? – выплевывает.
Не узнал.
– Евсеева Милана Алексеевна, - представляюсь, внимательно наблюдаю за его реакцией, - Заведующая кардиохирургией. А вот вы кто такой, и что себе позволяете я до сих пор не знаю?