Бывших не бывает
Шрифт:
– Что случилось, отец Меркурий? Не пожар? – матушка Домна испуганно заламывала руки.
– Готовь чистое полотно, ремни, гайтаны – что найдёшь, – тут же принялся распоряжаться священник, – сложишь в торбу и дашь мне. Мужу соберёшь такую же!
– Да зачем?!
– Испа-а-алнять! – рявкнул отец Меркурий. – Метнулась кабанчиком! И мужа ко мне бегом, малака!
Домна с заполошным кудахтаньем сорвалась с места, а священник бросился в свою горницу, где резво вздел на себя стёганку и кольчугу, после чего выскочил во двор.
Возле церкви уже собирались ратники. Оружные, бронные и одвуконь. Строились, разбираясь по десяткам. Чуть в стороне
– А я за тобой! – грянуло сверху.
Священник поднял голову. Прямо перед ним возвышался на гнедом статном жеребце Лавр Лисовин.
– В чём дело?
– Гонец из Крепости прискакал. От дядьки Филимона, – Лавр дёрнул головой в направлении Михайлова Городка. – Михайла с опричниками, Егоровым десятком и дядькой Макаром за Болото пошёл. На переговоры.
146
Батовать – связывать поводья так, чтобы один коновод мог управляться с несколькими лошадьми.
– И что?
– Да пёс его знает! – Лавр сплюнул. – Дядька Филимон велел Луке передать: «Поднимай сотню в седло, бери попа и веди без роздыхов к Броду». Больше не знаю ничего – у Луки спрашивай. Коня я тебе привёл, на мерина конюх пусть поклажу грузит, кормёжка в обозе.
– Я понял тебя, боярин, – отставной хилиарх склонил голову. – Я готов.
– Да вижу, – усмехнулся Лавр и бросил священнику поводья. – Где кольчужкой-то разжился, отче?
– Ещё в Турове, – отец Меркурий не стал вдаваться в подробности.
– Понятно, – кивнул воеводский сын. – А в суме что?
– Полотно для перевязок, корпия [147] и другая лечебная снасть.
– Ясно, – Лавр опять кивнул. – Тогда езжай к Луке – вон он. А я конюха твоего наскипидарю.
Лавр отвернулся и заорал:
– Лёвка, седлай поповского мерина, грузи на него барахло и гони к обозу! Тулуп попу не забудь, а то помёрзнет к растакой матери!
Отец Меркурий сел в седло и дал коню каблуков за неимением шпор.
147
Корпия – нитки, надёрганные из ношеной и прокипячённой ткани. В те времена корпию использовали при перевязках вместо ваты.
«Ну и зачем это, Макарий? Тут скакать три шага! Решил показать, чему тебя Георгий выучил?»
– Здрав будь, – как своему буркнул Лука, подавая священнику руку. – Где кольчугу взял?
– В Турове озаботился, – отец Меркурий пожал руку полусотника.
– Запасливый, – усмехнулся Лука, отвернулся от священника, кивнул десятнику Игнату, на что-то указал рукой десятнику Рябому, а потом рявкнул: – Филька!
– Тута я, дядька Лука! – парень, по виду – оружничий [148] , соткался прямо из воздуха.
148
Оружничий – оруженосец.
– Мисюрку [149] в торока положил?
– А как же, дядька Лука! – с некоторой обидой отозвался парень.
– Давай сюда!
Оружничий
– На, примерь, – полусотник протянул шлем отцу Меркурию. – Под клобуком не видно, а мне спокойнее будет. А то ценна нынче твоя головушка…
Отставной хилиарх пристроил шлем поверх скуфейки и накрыл клобуком.
149
Мисюрка – распространённый у степняков тип шлема, похожий на стальную тюбетейку.
– Годится, – одобрил Лука.
– Что случилось? Почему сбор? – отец Меркурий решил больше не ждать.
– Филька, исчезни!
Оружничий испарился.
– Жопа случилась! – просветил священника полусотник. – Аристарх так и сказал. Мишка в дерьмо по уши вляпался, сучонок, и нас под молотки подставил. На переговоры поехал, ушлёпок! Ладно он, а Егорка с Макаром где мозги просрали?
– И что?
– Уд через плечо! – Лука сплюнул. – Из-за Болота христианин прибежал. Пря [150] у них там. Какая-то слобода горит, каких-то мастеров режут, а какой-то Грым с сотней собрался Миньку убивать. Пойдём выручать говнюка. На рысях и без роздыхов. Седалище не отвалится?
150
Пря (др. – рус.) – распря, междоусобица.
– Не должно.
– Смотри, будешь задерживать – привяжем к седлу! – отрезал Лука. – При мне будешь!
– Слушаюсь, – священник слегка поклонился.
– Филька! – полусотник махнул рукой.
– Тута я! – оруженосец тут же появился.
«Хорош у аллагиона оруженосец! Очень хорош!»
– Щит отцу Меркурию раздобудь. И шпоры ему приладь. Всё из десятских запасов возьмёшь, – Лука указал рукой на отставного хилиарха.
– Сделаю, дядька Лука! – парень поворотил коня.
– Стой! – остановил его полусотник. – Петька псов своих взял?
– Взял, дядька Лука!
– Добро!
Филька обернулся быстро. Протянул священнику круглый щит, спешился и попросил:
– Вынь ногу из стремени, отче.
Отец Меркурий повиновался и одновременно закинул щит за спину, проверил, как рука входит в лямки.
– Меч возьмёшь? Или секиру? – Лука посмотрел на священника с видимым сочувствием.
– Нет… – отставной хилиарх сглотнул, помолчал и через боль продолжил: – Хочу, но нельзя… Обет дал… Не убий, даже если самого убивать будут… Не искушай, аллагион…
– Ну, – полусотник с сочувствием посмотрел на священника, – как знаешь… Не хотел бы я на твоём месте быть…
– Бог даст, не будешь…
– Спасибо на добром слове, – усмехнулся Лука. – Пора мне и речь держать.
Лука тронул коня шпорами, подъехал поближе к строю и поднял руку. Коротко пропел рожок.
– Други! – взревел полусотник. – Судьба нам выпала опять за Болото идти! Егоров десяток и боярич Михаил с отроками там вляпались! На переговоры зазвали, да обманули, язычники! Слово нарушили, сучьи потрохи! На святое дело идём – товарищей выручать! Пойдём на рысях и ждать никого не будем! А как дойдём – покропим снежок красненьким! Если не выручим, так отомстим! На кишках погань заболотную удавим!