Цена ошибки
Шрифт:
Теперь в основном пошла работа старшего оператора.
– Схему в боевое!
– Есть схема в боевом!
– Подготовить к выстрелу систему АПР! [5]
– АПР готова!
– Ввести высоту!
– Высота введена! – отрапортовал СО.
– Какая? – тихо спросил Борис.
– Низкий воздушный. Кому-то мало не покажется… – так же тихо ответил оператор.
– Ракета наведена! – Это уже Негруца. «Быстро он, – подумал Борис. – Так мы и норматив на “отлично” перекроем». Он уже успокоился. «Делай что должно и пусть будет что будет – так, кажется, сказал кто-то древний. М-да, древний. А что если сегодня история Земли закончится? На фиг, не заводись. Ты действительно должен делать то, что должен». А должен он сейчас проконтролировать, что оператор правильно установил количество импульсов на счетчике импульсов СИ1 (по красной оцифровке) пульта 2В12.
5
АПР – система аварийного подрыва ракеты. Находится на ракете 8К14 и разрушает её боевую часть, не вызывая детонации ядерного заряда, при значительном отклонении ракеты от заданного курса или сбоя в работе двигателя.
– Ввести дальность! – скомандовал он оператору и пошел к угломеру проверять углы наведения.
«Угол… все так, как на карточке».
– Дальность введена! – отрапортовал старший оператор.
Борис метнулся обратно
– Товарищ капитан! Пусковая установка в готовности номер один! – внезапно пересохшим голосом крикнул он, протягивая ему карточку полетного задания.
– Отлично, лейтенант! Меньше тринадцати минут, ты перекрыл норматив. Батарее оставаться в готовности номер один, ждать команды! Расчетам завтракать сухпаем на своих местах! После завтрака отрыть щели для укрытия личного состава!
Через полчаса к капитану подошел, прихрамывая, пожилой немец.
– Герр гауптман, битте, – он протянул капитану небольшой листок.
– Что это? – спросил Живодеров.
– Dies ist Rechnung fur Kohle. Это есть счет… за Kohle. Ваш унтерофицир требоваль дым… des Rohres, – он показал на трубу.
– А, вы просите оплатить уголь? Для дыма? Я могу написать расписку, мой командир поставит печать, позже, днем. Ферштейн?
– Я, я, – закивал немец. – Vereinbaren [6] . – Потом замялся, но все же спросил, не глядя капитану в глаза: – Герр гауптман, sagen Sie mir [7] , это война?
6
Согласен (нем.).
7
Скажите мне (нем.).
– Учения! – как можно более спокойным тоном ответил Живодёров.
– Irgendwie Ich glaube, Sie betrugen mich… [8] – пробормотал немец.
– Как это случилось? Wie ist es? – неожиданно для себя спросил капитан, показав рукой на хромую ногу немца.
– It? Im Jahr 1944, eine Bombe von einem amerikanischen Flugzeug in Lubeck [9] , – хмуро пояснил немец и захромал в сторону котельной.
Майор Остащенко испытывал странное ощущение. Ему казалось, что он раздвоился. Одна часть его сознания по-прежнему командовала дивизионом, указывала места расположения технической батареи и командного пункта, проверяла маскировку, отвечала на вопросы командира бригады и решала сотни других важных и неважных дел, вроде подписи и печати на забавной расписке, которую ему предоставил комбат-два Живодеров. Она, эта часть, еще удивилась простоте решения по маскировке, которое придумал капитан. Ведь бюллетень «Метео-44» обещал устойчивый слабый ветер один метр в секунду в южном направлении как минимум в течение еще сорока восьми часов. А это значит, что пусковые установки второй стартовой батареи капитана Живодерова будут хорошо прикрыты с воздуха. Ведь на пусковую установку с поднятой ракетой маскировочную сеть не натянешь, как это сейчас делал весь дивизион с другой техникой. Остальные пусковые позиции двух других батарей пришлось укрывать более привычным способом, располагая их на опушках и просеках лесного массива.
8
Почему-то я думаю, что вы меня обманываете (нем.).
9
Это? В сорок четвёртом, бомба с американского самолёта, в Любеке (нем.).
А вот другая часть его сознания испытывала странное чувство, почти дежавю. Майора Остащенко не покидало ощущение, что все это с ним уже когда-то было. И что вся эта суета и подготовка является только прелюдией, вступлением к чему-то гораздо более важному. И гораздо более страшному. И тут он наконец вспомнил, когда. Эта рутинная, почти повседневная возня, вообще-то обычная для всей его военной службы в армии, именно сегодня до боли напоминала тот памятный день, случившийся с ним вот уже больше девятнадцати лет назад. 26 сентября 1943 года. Точно, совершенно похожие ощущения. Такой же заполошный, длинный день, который, казалось, никогда не кончится. Он был тогда младшим сержантом, простым наводчиком орудия тридцатой отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской бригады седьмой гвардейской армии Степного фронта. Они тогда весь день, без отдыха, сколачивали плот, потом, к вечеру, пользуясь ненастной погодой и рано легшим туманом, спускали его в широченный Днепр, с матюгами затаскивали на него свое орудие, потом вязали к плоту ящики с боеприпасами. А потом был короткий сон и следующий день, который он не забудет никогда. Они форсировали Днепр в предрассветном сумраке в первой волне со стрелковым батальоном. Ему неоднократно повезло в это день, 27 сентября 1943 года. Он не пошел ко дну вместе с плотом, как другие расчеты его батареи, потопленные разрывами немецких мин и снарядов. Его не срезало пулеметными очередями из немецких дзотов, как многих других его товарищей, когда они под огнем возились по пояс в воде, стаскивая такую тяжелую в тот момент сорокапятку. Он не поймал в грудь минометный осколок, волоча к берегу снарядные ящики, как второй номер его расчета. Напротив, они успели вытащить и развернуть орудие, открыть огонь и прямой наводкой уничтожить семь огневых точек врага, что позволило батальону, вернее тому, что от него осталось, выбить немцев из села со смешным названием Бородаевка. И потом он остался жив, когда его жизнь превратилась в один сплошной кошмар отражения немецких атак, с редкими передышками на сон. Который часто приходилось прерывать на разгрузку редких порций снарядов, ночью на лодках доставляемых через Днепр. Вплоть до самой кульминации 2 октября 1943 года. Тогда немцы решили покончить с надоевшей занозой, крохотным плацдармом, бросив в атаку на их измученный батальон, давно поредевший до роты, свежий батальон и пять танков. В тот день он фактически спас всех, на редкость хладнокровно подпустив танки на двести метров и точными выстрелами подбив три из них. Остальные танки отступили, пехота немцев залегла под огнем стрелков и его осколочных снарядов, а потом и вовсе откатилась назад. Потом наконец-то переправились свежие части, и немцев снова погнали на запад. А младший сержант Остащенко 26 октября 1943 получил звание Героя Советского Союза.
И теперь, 25 октября 1962 года, он, уже майор Остащенко, испытывает то же предчувствие, что и тогда, перед переправой.
Но тогда у него была только его сорокапятка, со снарядами меньше полутора килограмм. Сейчас он командир ракетного дивизиона, это шесть ракет, весом почти в семь тонн каждая, в одном залпе. И цели для первого залпа ему назначили правильно, он и сам бы эти выбрал на месте командования. Шесть передовых аэродромов Второго объединенного авиационного командования НАТО: Витмундхаффен, Ольденбург, Лек, Йевер, Шлезвиг, Нордхольц. Один из преподавателей, читавших лекции ему в академии, говорил, что «лучшее ПВО – это наши танки на аэродромах
10
ПРТБ – передвижная ракетно-техническая база. Задачей ПРТБ было ракетно-техническое обеспечение ракетных бригад, в том числе ракетами второго и последующих пусков.
Майор Остащенко повернулся к радисту, сидевшему за Р-140:
– Дай мне комбрига, срочно!
Комбриг Устинов сразу понял смысл предложения майора. И даже выдал следующие команды двум остальным дивизионам. В самом деле, ситуация нестандартная, и надо ей воспользоваться. Это в ходе боевых действий дивизион имеет фактически десять ракет, и этого ему достаточно – больше он с собой не увезет, а с одной позиции даст ли противник отстрелятся по два раза – большой вопрос. Но сейчас ситуация совсем другая. Первые пуски его дивизионы выполнят со стопроцентной вероятностью. Имеют большие шансы отстреляться по второму разу. Потом марш, сменить дислокацию надо будет обязательно. Но в этом случае бригада будет безоружна в момент марша. А если командованию потребуется нанести ракетно-ядерный удар по противнику? Перебазировать дивизионы поочередно? Но тогда есть очень большой риск потерять оставшийся на старой позиции. Нет, Остащенко прав, надо связаться с ПРТБ и окружным складом ГСМ, запросить еще по четыре ракеты, горючее, окислитель и дополнительные боевые части в машины-хранилища 9Ф21 технических батарей дивизионов. Правда, таких мощных ядерных боевых частей, как РА-17, в ПРТБ уже нет, но более старых атомных 269А, с мощностью десять килотонн, еще достаточно.
Майор Остащенко тем временем отдавал последние распоряжения своему заму по вооружению, и вечером колонна машин ушла на восток.
25 октября 1962 года, московское время – 17:30.
Киев, столица УССР. Цех покрытий завода номер 784
Киевского совнархоза
Оксана с удовольствием посмотрела на свою работу. Смена еще не кончилась, а последние двадцать корпусов уже вот, висят на крючках тележки, аккуратно поблескивая свежей зеленой краской. Сейчас они уйдут в сушильную камеру, а завтра в сборочный цех, где в них уже другие люди будут вставлять какие-то хитрые механизмы и стекляшки непонятного назначения. Но ее участок план за этот месяц выполнил, а это значит, что они получат премию в конце квартала. Оксана не интересовалась, что это будут за приборы, она знала только, что другие цеха к этому корпусу делают еще и деревянную треногу – штатив. Наверное, какой-то инструмент для геологов или строителей, непонятно только, зачем в сборочном цехе такая секретность. Вот Борис уже давно, уже с начала августа ничего не пишет, вот это проблема.
С Борисом они познакомились летом 1959 года. Она тогда приехала к двоюродной сестре в городок Прилуки, Черниговской области. А куда можно пойти в июле месяце при жаре в тридцать градусов двум молодым шестнадцатилетним девчонкам в маленьком провинциальном городишке в выходной день? Естественно, на пляж, на берег озера возле города, откуда вытекала небольшая речушка. А когда они пришли туда, то с удивлением обнаружили большую группу неместных и явно городских парней одного возраста. Там она и познакомилась с Борисом, оказалось, что эта компания – их студенческая группа. Борис сказал, что они приехали на практику в Прилуки. Правда, не уточнил, что это полигонно-ознакомительная практика на аэродроме, где базировался сто восемьдесят четвертый тяжелый бомбардировочный полк дальней авиации, недавно перешедший с поршневых Ту-4 на реактивные и ракетоносные Ту-16. Да ее, честно говоря, это и не интересовало. Ее интересовал сам Борис, умный, прочитавший, казалось, все книги, про которые она только слышала, очень внимательный и ласковый. Днем он пропадал на аэродроме, где занимался своими непонятными самолетами, а вечерами она приходила и встречала его возле больших палаток, стоящих в военном городке, где жили студенты. И они бродили часами по ночным окраинам Прилук, целовались до одури и смотрели на темное южное украинское небо с мириадами звезд. И обнявшись, тихо сидели на лавочках возле украинских беленьких домиков, вдыхая ошеломительно чудесный запах цветущих левкоев и флоксов. Потом Борис уехал в свою Тулу, учиться дальше, взяв у нее адрес и пообещав, что будет писать. Сестра посмеялась над ней, мол, все, уехал твой москаль, забудь. Но он ей действительно стал писать, потом приезжать к ней в гости на каникулы. Этим весной он приехал в марте, уже в отпуск, после своей защиты дипломного проекта. Рассказывал, что распределился в очень хорошее место, подмосковный Калининград, в семи километрах от столицы, сорок минут езды на электричке. А потом просто и буднично сказал ей слова, которых она так долго ждала. Что ему осенью обещают в КБ дать комнату в коммуналке, и как только он ее получит, они поженятся. А работать она может и на его заводе в Калининграде, там тоже постоянно требуются люди, тем более в цех покраски. Но он бы не хотел, чтоб она там долго работала – для детей вредно. Ее с ним будущих детей. Поэтому они что-нибудь придумают получше с ее работой. Вот за эту основательность Борис ей сразу и безоговорочно понравился. И теперь от него нет писем уже три месяца. В последнем письме он написал только, что его внезапно забирают в армию офицером. Это значит, что счастливая семейная жизнь откладывается. На сколько? Она и не подозревала, что в этот момент ее Борис стоит возле точно такого же прибора, который на самом деле называется «спецтеодолит из комплекта приборов 8Ш18», и тоже думает о ней.