Чеченский угол
Шрифт:
Память четко хранила лишь вспышку недоумения. Первый день на блокпосту, автомат пахнет маслянистым металлом, он обязательно поможет не струсить. Только бы не струсить.
– Эй, солдатик, не поможешь автомобиль подтолкнуть?
Андрей отложил «Калаш», подошел к вишневому «Жигуленку». Какое приветливое лицо у водителя. Искренняя улыбка. Откуда же острая боль, разворачивающая живот? Почему-то внизу тельняшки пульсирует мокрая теплота…
Одна секунда – и молодой, налитый силой солдат становится раненым пленником.
Вот
Имя меркло в воплях Резвана:
– Собака, бешеный пес, ты будешь мучаться долго!
Были побои. Разъедающая раны моча. Даже когда Резван уходил в горы, его жена Элиза могла забыть швырнуть лепешку. Но подкоптить истерзанную плоть зажигалкой, плеснуть кипятку, бросить горсть соли – не забывала.
И Андрей забыл свое имя, научившись открывать свинцовые веки на окрик: «Эй ты, собака!»
Потом, в минуту просветления, вывел пару кривых букв на пыльном полу. Успел. Потом это было бы невозможно…
… – У него перебит позвоночник. Это адская боль, даже уколы помогают максимум на полчаса. Его, понятно, никто и не думал ширять. Как парень выжил – уму непостижимо.
Док замолчал.
– Подожди, я не поняла, – Лене слишком страшно уточнять, но не спросить – страшнее. – То есть обычно «чехи» держали его в доме? И он все время так стонал?
– Думаю, сразу после травмы громче. Теперь сил уже не осталось. Я посмотрел, сепсиса нет, в госпитале ему помогут. Но шанс встать – минимален.
– Жаль, что мы не пришли в это село раньше.
Док сокрушенно развел руками:
– Леночка, жаль, что таких сел очень много. Ты вдумайся: за него не требовали выкуп. Его не заставляли работать. Несколько лет эта семья рисковала лишь для одного. Чтобы его истязать. По-моему, это уже больше, чем ненависть…
Нажав на кнопку отбоя, Лика Вронская сразу же отключила сотовый телефон. Светло-серый крошка – «Самсунг» отправился в рюкзак. Нет смысла отвечать на звонки многочисленных подруг и приятелей, не то время, не то место. Объясняться с Пашкой тоже особого желания не возникает. А шеф уже сказал все что хотел.
Вспомнив про редактора «Ведомостей» Андрея Ивановича Красноперова, Лика вновь поморщилась. Он рвал и метал, узнав, откуда раздался звонок и какая тема затрагивается в статье.
– Засранка! Я доверял тебе, а ты этим воспользовалась! Немедленно возвращайся в Москву, или я тебя уволю! – бушевал начальник.
Выпустив пар, он позвал к телефону секретаршу, и та быстро набрала на компьютере зачитываемый текст.
– Любимый начальник, – заявила Лика вновь зарычавшему в трубке шефу. – Я тебя не обманывала. И вот характерное подтверждение – первая статья. Собираюсь и в дальнейшем сообщать подробности произошедшего. Чем не журналистское расследование? Кстати, поставь под статьей псевдоним. Мало ли что.
В далекой
– Поосторожней там, – попросил Андрей Иванович. – Но все-таки, Вронская, какая же ты противная девчонка!
– Что выросло, то выросло, – отрезала Лика, нажимая на кнопку отбоя.
От возмущенных криков начальника здорово разболелась голова. Высунуть бы раскалывающийся чердак в окошко, в набухающую теменью ночь, пусть обдует чуть прохладным ветром. Но там, в темноте – пустые глазницы хрущевок. Мертвые тащат к себе живых…
Окно распахнулось с трудом, скрипнули рассохшиеся рамы.
Лика опустилась на пол, вжалась спиной в стену, зашелестела блокнотом.
Все правильно она написала. Рассказ Бекмураза Бехоева подтвердил: в Чечне нет порядка, нет контроля, нет безопасности. Есть нормальный российский бардак. И генерал Александр Волков стал его жертвой. На площади во время митинга он находился под прицелами минимум двух снайперов. И бандиты остались безнаказанными. Мало того что прошли на охраняемую территорию – так еще и прорвались обратно. Следовательно, здесь, в Грозном, орудует шайка пособников террористов. А скорее всего, и не только в Грозном. Рейд боевиков в Дагестан это наглядно подтверждает.
Мысли Лики перескочили на второго убитого военачальника – генерала Сергея Соловьева. Возникало впечатление, что бойцы СОБРа сочувствуют ему куда меньше, чем Александру Волкову. Добиться от Дмитрия Павлова деталей произошедшего не удалось. Командир отряда не сказал прямым текстом: «Туда ему и дорога», однако особой скорби на лице не было. Может, потому, что больше скорбеть – невозможно. Подскакивал на ухабах лежащий на полу машины мертвый Темыч, и вряд ли удастся выяснить, чьи пули унесли его жизнь, но имя человека, бросившего бойцов в непродуманную атаку, – оно известно.
Но все-таки, все-таки… что-то очень беспокоило Лику, когда она анализировала произошедшее в Дагестане. Как мог пробраться убийца в то место, где процент вооруженных людей превышал все мыслимые и немыслимые пределы? Причем ведь все они – профессионалы своего дела, кожей чувствующие опасность. Возможно, бандит обладал не только оружием, но и формой. И в его кармане лежало удостоверение какого-нибудь местного военного подразделения…
Шум голосов на первом этаже – и Лика вся обращается в слух, захлопывает блокнот, летит вниз по ступенькам.
Еще не видно бойцов, но волнение отпускает: если звучат голоса, нет леденящего молчания – значит, все в порядке, все вернулись.
– Доложить обстановку, – зычно требует Дмитрий Павлов. В его руках – круглый арбуз шлема.
Дрон и Лопата, перебивая друг друга, рассказывают: инцидентов не произошло, охрана занимаемого объекта ничего подозрительного не выявила, а обед, он же ужин, давно дожидается бойцов в столовой.
Лицо Лены Плотниковой, серое от пыли, хранит невозмутимость.