Человек без лица
Шрифт:
– Оставь ее! – Лена заслонила дочку собой. – Она боится незнакомых людей.
– Надо бы тещу помянуть, – сказал отец, осмотревшись. – Хоть и была зараза порядочная, все же живая душа.
Лена поняла, что ее втягивают в скандал. Давно не слыхала она криков.
– Тебе же нельзя! – встрепенулась мать. – Ты таблетки пьешь!
Лена отвела Машу в маленькую комнату и усадила за игрушки. Потом вернулась и спросила, что родители от нее хотят. Чтобы говорили прямо и коротко.
Оказалось, они все продумали. Места много, квартира большая, они все будут жить здесь, а двушку сдадут. Тогда
– Нет, – сказала она твердо и, сама того не сознавая, выпрямила спину, как бабушка, – ни за что. Все останется как есть, мы – тут, а вы – у себя. Квартира моя.
Она была готова к скандалу, но он превзошел все ее ожидания. Отец орал так, что у нее едва не лопнули барабанные перепонки, визжал, топал ногами, разбил вазочку – едва ли не последнюю вещь, оставшуюся от бабушки, ронял на пол стулья, а когда попытался опрокинуть комод, в дверь позвонил милицейский патруль, вызванный соседями.
И хотели уже парни, недолго думая, задержать отца за хулиганство, но мать все совала им какие-то справки, что он на учете в психдиспансере, так что они наконец махнули рукой и уехали, чтобы не возиться. Один только посоветовал Лене в следующий раз вызывать сразу психоперевозку.
Наконец все ушли, похоже, отец испугался милиции и вел себя тихо.
Лена налаживать свою жизнь. Тут-то и возник Андрей Зубров.
Собственно, был он и раньше, как сказали тетки из бухгалтерии, положил на нее глаз. Работал он в фирме, что располагалась в их же офисном центре, сталкивались они у лифта и в кафе внизу. Приглашал он ее пару раз на свидания, один раз она пошла. Ничего такого не было, просто кофе выпили да погуляли немного. Надолго она не могла Машку с бабушкой оставлять, о чем и сказала Андрею сразу же. Он не удивился, как потом выяснилось, наводил о ней справки.
А потом бабушка умерла, и Андрей как-то даже Лене помог – свозил ее на машине по разным инстанциям.
По прошествии некоторого времени стал бывать у них дома – Машу-то теперь вообще некуда было девать, так и проводили они вечера втроем. А потом Андрей сделал предложение. Так, мол, и так, ты одна, я один, давай жениться. Ты мне нравишься, скрывать ничего не буду – жилья у меня нет. А тут квартира, стало быть, этот вопрос решен. А что ребенок, так это меня не смущает, наоборот хорошо – уже большая, в садик ходит.
Думала Лена, думала, да и согласилась, условие только поставила про удочерение. Так хоть будет у Машки отец. Ну и что, что неродной, у нее вот родной, а что она от него видела? И в доме мужчина будет, а не то родители ее в покое не оставят. Будут приходить и скандалить, отец теперь со справкой, что ему сделают?
Через несколько месяцев позвонила мать и сказала, что они поменяли свою квартиру на дом в деревне, откуда отец родом. Там, на свежем воздухе, ему будет лучше. Отец объявил, что у него нет дочери и внучки тоже нет, и адреса велел не оставлять.
– Как хотите, – ответила Лена и повесила трубку, решив на всякий случай не говорить
Вот так вот. И прожили они с мужем сколько лет? Тринадцать? Четырнадцать? И вроде бы не так уж и плохо жили… Любви особой не было, что уж перед собой-то притворяться. Может, не нужно было тогда соглашаться? Подождать, вдруг встретила бы она, Елена, своего человека? Доброго, умного, а главное – любимого. Родила бы еще ребенка, была бы настоящая семья. Андрей детей не хотел, и она не настаивала. А теперь что? Единственный близкий человек – Машка. Ну, ее-то Елена никому не даст в обиду.
Утром она спала долго, так что Маша с трудом ее растолкала. Встала с головной болью. Рука так и не прошла до конца, и теперь ужасно мешала повязка – ни помыться толком, ни поесть приготовить. Пока она топталась на кухне, Маша выпила чашку пустого чая и собралась в школу. Она никогда не ела ничего рано утром, из-за чего Елена неустанно с ней воевала. Но безуспешно.
– Мам, раз ты ничего себя чувствуешь, то я уж побегу, ладно? – крикнула Маша, надевая ботинки.
Елена ответила из ванной что-то неразборчиво.
Маша открыла дверь и увидела на коврике конверт. Обычный конверт из плотной желтой бумаги, в которых посылают документы. На конверте не было ни адреса, ни фамилии. Вообще не было никаких пометок. Что это за конверт? С некоторого времени Маша боялась незнакомых конвертов. Отчего-то она сразу уверилась, что конверт имеет отношение к тому самому делу, которое поручил ей отец.
Осторожно, как будто в нем была граната с выдернутой чекой, Маша взяла конверт. Мелькнула мысль выбросить его сейчас же в мусоропровод. И поскорее бежать в школу. Забыть о конверте и никому о нем не говорить.
Однако она подавила эту мысль, оглянулась на дверь ванной и открыла конверт. Он был не заклеен, и из него тотчас выпали три фотографии. Маша наклонилась за ними, зная, что лучше этого не делать, что лучше закрыть глаза и растоптать снимки на месте. Но вместо этого она подобрала их и поднесла к глазам.
На всех трех снимках был один и тот же человек. Мужчина. На первой фотографии лицо его искажала гримаса ужаса, а рот был распахнут в крике; на второй – лицо было ужасно избито, все в синяках, ссадинах и кровоподтеках, один глаз заплыл, а во втором отражались тоска и тупая покорность судьбе. И рот съехал на одну сторону. Ясно, что человек не кричал, он пытался что-то сказать, но слова с трудом вырывались из глотки.
На третьей фотографии человека уже не было. Вернее, то, что было на ней изображено, человеком назвать было уже нельзя. Это был труп, Маша поняла это сразу, хотя покойника в своей молодой жизни видеть ей пришлось всего один раз.
Маша в ужасе застыла, не в силах оторвать взгляд от жуткого снимка. Шум воды в ванной прекратился, скрипнула дверца душевой кабинки, и Маша испуганным зайцем скакнула в туалет.
Дрожащими руками повернув задвижку, она снова заставила себя взглянуть на фотографии, точнее на ту, первую, где человек был еще жив, только очень напуган. Сомнений не было, она знала, кто это. Тот самый человек, что забирал из почтового ящика конверт, который она опускала туда каждую среду в течение почти трех месяцев.