Человек без собаки
Шрифт:
— Я имею в виду вот что: Якоб Вильниус — редкая скотина. Зверь. Причем опасный зверь. Я прожила с ним восемь лет, так что знаю, о чем говорю.
— Хорошо провел время?
Марианн взяла его под руку и, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку.
— Ой! Я теперь весь в помаде…
Она послюнявила палец и вытерла красно-лиловый след.
— Замечательно, а ты?
— Превосходно. А кто эта женщина в красном?
— Толком не знаю. Спросил, не родня ли она с одним знакомым. Она сидела напротив
— О'кей. Сейчас танцуют молодые, потом ты должен пригласить соседку по столу. Все остальные танцы — мои. И даже не пытайся.
— Да мне бы и в голову такое не пришло — танцевать с кем-то еще! Кликс!
— Ты сказал «кликс»? Что это значит? Надумал что-нибудь важное?
— Сам не знаю, что бы это могло быть, — признался Барбаротти, обнял ее за талию и повел в зал.
— Привет, — сказал Кристофер Грундт. — Это Олле Римборг?
— Собственной персоной к вашим услугам.
— Что?!
— Да. Это я и есть. Олле Римборг.
— Э-э… хорошо, что я на вас попал. Меня зовут Кристофер Грундт, я звоню из Сундсваля. Это, значит, вы работаете в отеле «Чимлинге»?
— Да. Время от времени. А что вы хотите?
— Тут одна штука… хотя я не очень понимаю…
— Я слушаю.
— Значит, это я — Кристофер Грундт. Я был с семьей в Чимлинге у бабушки с дедушкой в прошлом декабре, и у нас… в общем, пропал мой брат. Хенрик. Дядя тоже пропал, но его нашли и я…
— Теперь я понял, кто ты! — прервал Олле Римборг с внезапным энтузиазмом. — Конечно! Я знаю всю историю! Дрочи… я имею в виду, твоего дядю нашли в августе. А ты, значит, брат…
— Хенрика Грундта. Он тоже исчез.
— А он не вернулся?
— Нет… до сих пор не вернулся.
— А ты не останавливался в отеле в августе? Когда были похороны? С родителями?
— Да.
— Я так и думал. В то время я как раз там работал. Мы, наверное, виделись.
— Может быть…
Короткая пауза.
— И что ты хотел?
Кристофер прокашлялся:
— Ну… бабушка что-то там говорила… я подумал, лучше я вас спрошу. Наверняка ничего важного, но в семье у нас сейчас… сами понимаете….
— Понимаю, — успел вставить Олле Римборг.
— В семье у нас… все равно надо узнать, как и что, даже если это означает, что…
— Что?
— Что Хенрика нет в живых.
— Я понимаю… Так что сказала твоя бабушка?
— Она вроде бы с вами разговаривала… и вы сказали, что кто-то вернулся ночью.
Кристофер услышал, как Олле Римборг глубоко вдохнул, а потом медленно, с растяжкой, выдохнул.
— Да, сказал. Теперь до меня дошло, в чем дело. Мы говорили с госпожой Германссон… они же остановились в отеле… и я сказал ей… да я и сам об этом думал.
— О чем?
— Это… ну ты сам понимаешь, народ тоже начинает думать, когда такое… Не каждый день. Я хочу сказать, не каждый день люди исчезают, да еще в Чимлинге… да еще при таких обстоятельствах.
— Я понимаю, — сказал Кристофер, с
— Ее муж, — объяснил Олле Римборг непонятливому подростку. — Я имею в виду, муж Кристины Германссон. Они же жили в отеле… тогда, то есть в декабре. Мы с Кристиной учились в одном классе в гимназии. Старая знакомая, одноклассница, можно сказать… так, значит, она твоя тетка?
— Тетка.
— Ага, вот оно… вот я и думал… я даже бабушке твоей сказал… вернулся он среди ночи. Муж ее. Кристины то есть. Говорили, он уедет в Стокгольм вечером. Он и уехал. Часов в двенадцать ночи, наверное. Она-то там спала с ребенком. А он вернулся. Трех еще не было.
— Погодите-ка, — сказал Кристофер. — О какой ночи вы говорите?
— Когда твой брат исчез. Ясное дело, о какой же еще. Я за газетами слежу, еще как… некоторые не следят, а я слежу. А некоторые даже и не заглядывают. Дядя твой исчез с понедельника на вторник, а брат — на следующую ночь. Со вторника на среду, другими словами. Ну да… как раз рождественская неделя.
— Совершенно верно, — подтвердил Кристофер. У него бешено заколотилось сердце. Он лихорадочно пытался найти формулировку. — Значит, вы говорите, что Якоб… как его там… Якоб Вильниус уехал из отеля в двенадцать… то есть сразу после празднования… а потом вернулся в три? Я правильно понял?
— Правильно. Точка в точку.
— А что было потом?
— Потом?.. Потом они уехали. На следующее утро. И Кристина, и этот… как ты его назвал?
— Якоб Вильниус.
— Якоб Вильниус. И их малыш. Позавтракали в семь часов, только-только буфет открылся, и съехали без четверти восемь. По-моему, без четверти.
Снова короткая пауза, словно каждый ждал, что скажет собеседник.
— И? — спросил наконец Кристофер.
— И все. А что еще? Ничего вроде особенного, а я запомнил. Хотел Кристину спросить на похоронах, но она была так… она была в таком горе, что я не решился ее беспокоить. Мы, само собой, учились в одном классе, но друг друга почти не знали. Знаешь, как бывает — в одном классе, а, по-моему, так ни разу и не поговорили.
— Знаю, — сказал Кристофер.
— Так, значит, ты вот почему звонил…
— Да.
— Что ж… ничего особенного. Здесь, знаешь, не так много событий. У нас в Чимлинге. Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать…
— Понимаю. Еще бы!
Кристофер поблагодарил и повесил трубку.
Я сказал «понимаю». А что я, собственно, понимаю? И есть ли тут вообще что-то, что надо понимать? Якоб Вильниус ночью вернулся в отель. Уехал, а потом вернулся. So what? Кристофер посмотрел на часы — без двадцати десять. Пора бежать в школу, если он не хочет пропустить еще и математику. Ну что ж, Хенрик, я твою просьбу выполнил.